Этот мир не выдержит меня
Шрифт:
— Малец снова ушёл! Быстрый, ничего не скажешь!
— А Коста? А Коста-то? С пацаном справиться не может!
— Давай, малец, я на тебя поставил!
— Коста, не позорь центурию, вмажь ему как следует!
Я пропускал все эти вопли мимо ушей, а вот мой противник был, похоже, не столь хладнокровен. Слова товарищей явно задевали его, и он стал действовать гораздо активнее. С одной стороны, это хорошо — появлялся шанс поймать Косту на ошибке, а с другой — плохо, потому что теперь мне приходилось двигаться ещё быстрее.
— Давай! Давай! — неслось со всех сторон. — Бей!
Коста всё наращивал темп, и стало понятно, что мне осталось недолго — щит давал ему слишком большое преимущество. Нужно было действовать нестандартно — так, как противник не ждёт. Только тогда появлялся хоть какой-то шанс.
Для начала следовало позволить ему навязать свой рисунок боя. Он хотел прижать меня к повозкам? Отлично. Несколько шагов, и я почти прижался к деревянным бортам.
Коста воодушевился ещё сильнее, предчувствуя скорую победу. Его меч колол, как игла швейной машины, не оставляя мне ни одной возможности контратаковать.
Ещё шаг назад. Спина коснулась повозки. Коста заметил это. В его глазах, едва видимых из-за кромки щита, промелькнуло ликование.
Выпад. Меч противника должен был поразить меня в грудь, но вместо этого деревянный клинок влетел в борт телеги — я сумел увернуться буквально в последнее мгновение.
Пока Коста отвлёкся на отбитую ударом руку, я взлетел на повозку и, оттолкнувшись изо всех сил, прыгнул вперёд. Извернувшись в воздухе, чтобы избежать очередного выпада (Коста оказался на удивление проворен), я рубанул мечом по незащищённой голове, а затем инерция унесла меня дальше, прокатив по земле.
Я поднялся на ноги, сплюнул пыль, скрипевшую на зубах, и только тогда понял, что вся центурия молча смотрит на меня.
Глава 15
— Неужели задел? — спросил кто-то из толпы.
— Сейчас посмотрим, — спокойно сказал Гийом и подозвал Косту движением руки.
Честно говоря, я сам не понял, удался ли мой план или нет, поэтому ожидал вердикта Гийома с не меньшим интересом, чем остальные.
— Задел, — коротко сказал тот, после минутного осмотра. — Есть след на волосах.
Лагерь встретил известие криком. Поставившие на меня — радовались, поставившие против — грустили, а остальные, похоже, орали просто так, за компанию.
— Молодец, — сказал Коста. — Мог бы стать настоящим легионером.
— Благодарю, — не заметив и тени злости в его глазах, я протянул руку. — Это был нелёгкий бой…
Окружившие меня со всех сторон ветераны тоже выражали слова поддержки, хлопали по плечам, заставляя морщиться от боли, и шёпотом предлагали выпить за победу. Я жал протянутые руки, благодарил всех вместе и каждого по отдельности, но от выпивки категорически отказывался — хватит и того, что вчера пришлось квасить к Дареном.
Через несколько минут бойцы успокоились и вскоре разошлись по своим делам. На площади осталось десять человек — они снова приступили к тренировкам, вооружившись деревянными мечами и щитами.
— Жди, — коротко бросил Гийом, заметив мой взгляд. — Обсудим всё, когда вернётся Марк.
Я кивнул и присел у борта одной из телег. Спорить не имело смысла — если верить словам Дарена, то раздобыть упряжь больше всё равно негде.
Появившееся время я решил потратить с пользой. Во-первых, отдых — утро выдалось насыщенное, и рана в плече болела куда сильнее, чем после пробуждения. Во-вторых, проверка внутреннего «океана» — со вчерашнего дня он стал ещё спокойнее, и рябь была уже почти незаметна. В-третьих, наблюдение за тренировкой легионеров — они отрабатывали как индивидуальные, так и групповые действия, что могло пригодиться мне в дальнейшем.
Я смотрел и запоминал, как они держат оружие и как управляются со щитом, на какую ногу опираются при атаке, а на какую переносят вес при отходе… Плюс ещё миллион нюансов в движениях и во взаимодействии друг с другом.
Разумеется, всё это не сделает меня хорошим бойцом — чтобы овладеть таким навыками, нужны длительные тренировки. Однако теперь я буду знать, на что стоит обратить внимание… и чего ожидать от легионеров, если судьба вдруг столкнёт с ними на поле боя.
Их прямоугольные щиты были огромны — это давало хорошую защиту, однако не позволяло быстро маневрировать и лишало свободы движения. Короткий меч мог очень быстро нанести десяток молниеносных уколов, но вынуждал слишком сильно сближаться с противником. В общем, такое снаряжение замечательно подходило для боя в строю, где все недостатки компенсировались прикрывавшими друг друга бойцами, и куда хуже показывало себя в поединках один на один.
Марк вернулся в лагерь часа через четыре. Покрытый дорожной пылью с ног до головы, он быстро подошёл к Гийому и о чём-то кратко ему рассказал, изредка посматривая на меня. Во взгляде не было угрозы, но я всё же почувствовал какое-то напряжение.
Гийом внимательно выслушал разведчика, несколько раз кивнул, а потом вдруг скрылся за повозкой. Остальные легионеры поступили примерно так же: кто-то присел за ящиками и мешками, а кто-то просто отошёл подальше. Происходящее нравилось мне всё меньше и меньше, но показывать тревогу было нельзя.
Я встал, будто для того, чтобы размять затёкшие ноги, и встретил подошедшего Марка с доброжелательной улыбкой. Правая рука ушла в сторону и показательно легла на борт телеги — расслабленная поза, никакого напряжения, никакой опасности… Левая же рука скользнула за спину, под рубаху, сжав рукоять чёрного кинжала, о котором никто из присутствующих знать не мог.
— В этой суете мы не успели как следует познакомиться, — разведчик ответил не менее доброжелательной улыбкой и слегка поклонился. — Меня зовут Марк. Марк Лис. Я был деканом разведывательного контуберния.
— Феликс, — я вернул поклон. — Феликс Обрин. И я был и являюсь воспитанником отшельника Хольда.
— Рад встрече!
— Взаимно.
Пока происходил обмен любезностями, я напряжённо следил за руками этого Марка. Не нравился он мне. Я буквально кожей чувствовал исходящую от него опасность.
Когда-то давно, в прошлой жизни, судьба свела меня с одним из ветеранов НКВД, который во время Великой Отечественной Войны отлавливал немецких шпионов и диверсантов. Уже давно отошедший от дел, старый, если не сказать древний, он внушал мне примерно те же чувства — затаённая опасность пополам с уважением. Так, наверное, волк чувствует себя рядом с волкодавом.