Этот мужчина
Шрифт:
— Что, наконец-то надел на нее кожу? — интересуется она с коварной улыбкой, после чего, хлопнув дверью, уходит. Джесси в отчаянии закатывает глаза. Не думаю, что кто-либо до нее вызывал у меня столь сильную неприязнь.
— Что она имела в виду? — спрашиваю я, чувствуя себя жертвой их личной шутки.
— Ничего. Не обращай на нее внимания. Она пыталась пошутить, — ворчит он. Его настроение резко изменилось.
Что ж, лично мне она вовсе не кажется остроумной, но его сжатый ответ намекает, что мне не следует развивать эту тему. Проклятье, мне хочется, чтобы он закончил то, что начал.
Меня поднимают
— Что? — спрашиваю. Он глубоко ушел в свои мысли. О чем он задумался?
— Ничего. Ты голодна?
Я пожимаю плечами.
— Чуток.
Улыбка трогает уголок его губ.
— Чуток, — повторяет он. — Здесь вкусный бифштекс. Хочешь? — Я киваю. Да, немного бифштекса вполне подойдет. Он берет стационарный телефон и набирает несколько цифр. — Ава хотела бы бифштекс. — Он зажимает трубку между плечом и щекой. — Какую предпочитаешь прожарку?
— Среднюю, пожалуйста.
Он возвращается к телефону.
— Средней прожарки, с молодым картофелем и салатом. — Он смотрит на меня, подняв брови. Я снова киваю. — В мой кабинет... и принеси вина... «зинфандель». Все... да... спасибо. — Он кладет трубку и снова набирает номер. — Джон... да... я готов, дело за тобой. — Вешает трубку, затем опять поднимает. — Сара... нормально, не волнуйся. Принеси мне последние цифры по посещаемости. — Вновь кладет трубку. — Садись. — Он показывает на диван возле окна.
Ладно, у меня опять возникает то неприятное чувство, небольшой аппетит быстро тает. Черт возьми, ненавижу сюда приходить.
— Я могу уйти, если ты занят.
Он хмурится, бросает на меня вопросительный взгляд.
— Нет, садись.
Я устраиваюсь на мягкой коричневой коже дивана. Мне неловко и неудобно. Чувствуя себя лишней, я от нечего делать смотрю, как Джесси просматривает кипы бумаг и ставит то тут, то там подписи. Он полностью поглощен этим занятием. Время от времени он поднимает взгляд на меня и ободряюще улыбается, но это не облегчает мой дискомфорт. Я хочу уйти.
Через двадцать минут — все это время я бездельничала и желала, чтобы он поторопился — в дверь стучат, и Джесси разрешает войти. Входит Пит с подносом и следует по указанию Джесси ко мне.
— Спасибо, Пит. — Я улыбаюсь, когда Пит ставит передо мной поднос и протягивает столовые приборы, завернутые в белую тканевую салфетку.
— Открыть ваше вино?
— Нет, — качаю головой. – Я сама.
Он кивает и бесшумно уходит.
Я снимаю крышку с тарелки, и в ноздри, возвращая мне аппетит, проникает восхитительный аромат. Развернув приборы, нанизываю на вилку салат, самый яркий из всех мною виденных: в нем перцы всех цветов, красный лук и дюжина разновидностей листьев салата, пропитанных маслом. Могу съесть его весь. Он замечательный.
Скрестив ноги, я ставлю поднос на колени и нарезаю бифштекс, пробую кусочек и удовлетворенно мурлычу. Готовят в «Поместье» отменно.
— Вкусно?
Джесси кладет подбородок мне на плечо.
— Очень, — бормочу я, не отрываясь от бифштекса. — Хочешь попробовать?
Кивнув, он открывает рот. Я отрезаю кусочек бифштекса и протягиваю ему через плечо.
— М-м-м, очень вкусно, — говорит он, жуя.
— Еще? — спрашиваю я. Он благодарно распахивает глаза, поэтому я отрезаю еще кусочек и снова протягиваю через плечо, а он, не сводя с меня глаз, обхватывает вилку своими чувственными губами и медленно снимает бифштекс. Я не могу сдержать широкой улыбки. Его глаза сверкают от удовольствия, и, жуя, он изо всех сил старается не улыбаться. Он кладет руки на мои плечи и лицом утыкается в шею. Игриво покусывает ее.
— Ты вкуснее.
Рыча, он переходит к горлу, и моя улыбка становится шире. Я смеюсь, приподнимая плечо, когда он сжимает на моем ухе зубы. Его горячее дыхание вызывает во мне дрожь. Он пробуждает во мне столько разных реакций. Острое огорчение, острая страсть, острое счастье — вот лишь некоторые из них. Этот мужчина действует на меня очень сильно.
— Ешь, — говорит он, нежно целуя меня в висок, и начинает поглаживать мою спину. — Ты напряжена. Почему?
В знак признательности я двигаю шеей. Я напряжена, потому что я здесь — это единственная причина. Как одна женщина может внушить такую неловкость? В дверь кабинета Джесси стучат.
— Да? — Когда входит Сара, он не прекращает обрабатывать мои плечи.
Легка на помине. Атмосфера мгновенно остывает, и когда она видит, что Джесси массирует мои плечи, у нее перекашивает лицо. Я замечаю это, но Джесси, кажется, безразличен к исходящей от нее холодности. Еще сильней напрягаюсь, внезапно желая, чтобы Джесси убрал свои руки. Никогда не думала, что у меня возникнет такое желание. Но я сейчас ощущаю себя самозванкой, и ледяной взгляд, брошенный в мою сторону, заставляет меня неловко заерзать. Моему делу нисколько не помогает то, что я сижу тут, уютно устроившись на диване, и ем бифштекс, пока Мистер Божество творит надо мной свою магию.
— Вот твои цифры, — ворчит она и, помахав папкой, небрежно кладет ее Джесси на стол. Ее взгляд мечет кинжалы. О, она и впрямь меня ненавидит.
— Спасибо, Сара. — Он наклоняется, чтобы провести губами по моей щеке, и прежде чем отпустить, глубоко вдыхает мой запах. — Детка, мне пора за работу. Ешь свой ужин.
Сара на мгновение хмурится, но когда Джесси поворачивается к ней, возвращает фальшивую улыбку на место. Он засовывает руку в карман джинсов.
— Немедленно переведи на этот счет сто тысяч, — говорит он, протягивая ей конверт.
— Сто тысяч? — выпаливает Сара. Она бросает взгляд на конверт.
— Да. Все, ты свободна. — Он оставляет ее смотреть на бумаги, а сам садится за стол, не обращая никакого внимания на ее разинутый рот. Она бросает на меня убийственный взгляд. И тут я понимаю, что это конверт, который дала ему Салли.
Сто тысяч? Это уже чересчур. О чем он только думает? Мне хочется заговорить. Должна ли я что-то сказать? Смотрю на Сару. Она стоит и глядит на меня, поджав красные губы. Я ее не виню. Мне хочется забраться под диван и умереть. Сто тысяч? Господи, она и без того думает, что я охочусь за его деньгами.