Этот мужчина
Шрифт:
— У тебя есть пистолет? — спрашиваю я на полном серьезе. Это бы излечило раскалывающуюся голову.
Джесси хохочет от всей души.
— Настолько плохо?
— А это что, так смешно?
— Прости, нет. — Он выпрямляется и проводит пальцем по моей щеке. — Сейчас я все исправлю.
Да? Алкоголь, совершенно очевидно, не уничтожил мое либидо, потому что каждое обезвоженное нервное окончание только что пробудилось к жизни. Я, должно быть, выгляжу ужасно, а он по-прежнему хочет со мной флиртовать? Мы даже не на равных. Он горяч и чертовски восхитителен со своим утренним лукавым взглядом
Джесси обхватывает мою спину, расстегивает лифчик и снимает его, наклоняется и быстро целует каждый сосок. От короткого прикосновения губ они мгновенно затвердевают, груди наливаются тяжестью. Тело полностью отвлеклось от последствий алкогольного опьянения и теперь гудит в предвкушении его прикосновений.
Когда он поднимает голову и его губы находят мои, я скольжу руками вверх по его плечам и погружаюсь в белокурую массу мягких волос. Боже, как же мне этого не хватало! Прошло всего четыре дня, но я так соскучилась по нему, что меня это пугает.
— Ты вызываешь привыкание, — выдыхает он мне в рот. — Теперь мы с тобой подружимся по-настоящему.
— Разве мы не друзья? — спрашиваю я. Мой голос хриплый и отчаянный.
— Не совсем, детка, но скоро будем.
Волна дрожи пронзает тело, когда он нежно целует меня в нос и опускается передо мной на колени, обхватывает бедра широкими ладонями и цепляется большими пальцами за резинку моих трусиков.
Я напрягаюсь и жду, но Джесси даже не пытается их снять. Смотрю на него сверху вниз и вижу, как он стоит на коленях, уткнувшись лбом мне в живот, а я вожу пальцами по его темно-русым волосам. Мы остаемся так целую вечность, пойманные в ловушку наших грез. Я лишь наблюдаю, как его лоб взад и вперед перекатывается по моему животу.
В конце концов он делает глубокий вдох и опускается, касаясь губами ниже моего пупка и задерживаясь там на несколько секунд, а затем медленно стягивает трусики. Он похлопывает меня по щиколотке — бессловесное указание поднять, — и повторяет то же самое с другой ногой.
Смотрю на него, стоящего передо мной на коленях, голова опущена, и я знаю, что-то в ней творится. Дергаю его за волосы, вырывая из фантазий, он поднимает ко мне лицо, встречаясь со мной глазами. Хмурая морщинка прорезает лоб, он протягивает руку, кладет ладони мне на поясницу и опускает голову, снова целуя мой живот. Он ведет себя странно.
— Что случилось? — Больше не могу удерживать в себе беспокойство.
Он смотрит на меня и улыбается, но улыбка не касается глаз.
— Ничего, — отвечает неубедительно. — Ничего не случилось.
Только готовлюсь бросить ему вызов, как он утыкается лицом в мои бедра и сгибает мне ноги.
— О!
Откидываю назад голову и крепче сжимаю его волосы. Одним порочным движением языка Джесси заставляет забыть о мучительном желании надавить на него и выяснить правду. Он двигает руками по моим бедрам, заставляя дико дернуться. Он — единственное, что меня удерживает. Чувствую, как его горячий, умелый язык обводит сверхчувствительный бугорок, кружит медленными, точными движениями, а затем погружается глубоко внутрь. Нет ни одной частички меня, которую бы он не исследовал.
— Мне нужен душ, — скулю я.
— Мне нужна ты, — бормочет Джесси, не отрываясь от меня.
Превращаюсь в тающее месиво, когда он усиливает давление, впиваясь пальцами мне в бедра. Я прижимаюсь к его рту, это всего лишь вопрос нескольких секунд, прежде чем рассыплюсь на части, растущее давление врезается в пах, заставляя задержать дыхание, а сердце подпрыгивает к горлу.
— У тебя потрясающий вкус. Скажи, когда будешь близко.
— Я уже близко! — Я задыхаюсь от лихорадочных вдохов. Черт возьми, я близко!
— Сегодня утром кто-то очень чувствителен. — Рука покидает бедро, и в меня, посылая в космос, погружаются два его пальца.
— Твою мать! — кричу я. — Пожалуйста!
Кажется, я вырываю ему волосы.
— Следи... за своим... гребаным... языком, — журит меня между сильными, точными ударами языка. Джесси не может отчитывать меня за то, что я ругаюсь в такие моменты. Это он виноват, что заставляет пройти через все это.
Он растягивает меня пальцами, кружа и толкаясь, одновременно работая большим пальцем над клитором и лаская языком чувствительные губы. Это мучительное удовольствие я могла бы терпеть вечно, если бы не растущее давление, требующее освобождения.
— Джесси! — отчаянно кричу я.
Еще несколько размеренных движений пальцев, языка, и меня швыряет с края обрыва, я падаю в пустоту, а грохот в моем обезвоженном мозге сменяется искрами удовольствия. Я исцелилась.
Он ласкает и посасывает, медленно и нежно, освобождая меня в непрестанном ритме. Тело расслабляется, а сердцебиение выравнивается. Продолжаю держать ладони на его голове, медленно выводя круги на волосах.
— Ты — лучшее лекарство от похмелья. — Долго и удовлетворенно вздыхаю.
— Ты — лучшее лекарство от всего, — говорит он.
Он скользит языком вверх по центру живота, между грудей, и поднимается на ноги. Продолжает путь вверх по шее, я со стоном наклоняю голову, и он облизывает мое напряженное горло.
— Хм-м, а теперь, — он нежно целует меня в подбородок, — я собираюсь трахнуть тебя в душе. — Он тянет меня за подбородок, так что моя голова снова опускается, и целует в губы. — Договорились?
— Договорились, — соглашаюсь я.
Что за глупый вопрос. Я не видела его четыре дня. Где он был? Предпочитаю не спрашивать. Все равно сомневаюсь, что получу прямой ответ. Вместо этого я не спеша провожу ладонями по его прекрасной груди, останавливая взгляд на зловещем шраме — что-то еще, о чем он вряд ли расскажет.
— Даже не спрашивай. Как твоя голова?
Отрываюсь от созерцания шрама и снова смотрю на него. У него предостерегающий взгляд. Да, я не буду бросать вызов этому тону или выражению.
— Лучше, — отвечаю я. Это правда.
Его лицо смягчается, и он смотрит вниз на свои боксеры. Я понимаю намек, просовываю руку за пояс, касаясь его волос ладонью и скользя по утренней эрекции. Бросаю на него взгляд и обнаруживаю, что Джесси внимательно смотрит на меня. Когда я пододвигаюсь ближе, он использует эту возможность, чтобы прильнуть лбом к моему лбу, благословляя меня своим фирменным мятным дыханием.