Этот синий апрель
Шрифт:
– Ворам дорогу показываешь?
– спросила Минога и оглядела стоящих под окном.
– Иди, где все ходят, - и дернула его за руку.
– А я сроду там не ходил, где все ходят, - угрюмо сказал дед.
Он сидел верхом на подоконнике и тоже поглядывал на всю честную компанию, ожидавшую событий чрезвычайной важности.
Потому что дед - это крепкий орешек, это вся старая Благуша, ее живой символ, ее вольница, ее дух, мечтательный и отчаянный, ее настырность и выдумка. А в Миноге хотя и увидели незнакомую еще силу, однако сомневались, что и деда она сощелкнет, как сощелкнула пустяковых своих гостей.
Но тут к котельной подошел
– Это еще что такое?
– спросил домоуправ.
– Домоуправ, называется, - сказала Нюшка.
– Я вот скажу куда следует, какие у вас порядки.
И это было сказано таким манером, что домоуправ встрепенулся, как полковая лошадь при звуке трубы.
– Гражданин Филиппов, - строго сказал домоуправ.
Нюшка опять взяла деда за рукав.
Она была сильнее всех. Свое незапятнанное пролетарское происхождение она только что получила в наследство, и оно было неотменимо, так как дядя Вася-то умер, а у деда, наверно, и происхождения никакого не было. У него, может быть, было дворянское происхождение. Ведь знали же про него, что он, богохульник, дважды в год - 29 января и 10 февраля по старому и по новому стилю - ставил здоровенную свечу в Елоховской церкви в память болярина Александра Сергеевича Пушкина, невинно убиенного. Хотя с другой стороны, нельзя же считать, что ты происходишь от того, кого любишь.
Тому, что говорил дед Филиппов, на Благуше хотя и со смешком, но верили свято - все, что он говорил, подтверждалось на практике. Дед жил так долго, что обычно заодно доживал и до подтверждения своих прогнозов, а это не каждому дано. Поэтому про него говорили, что дед "может".
Например, дед предсказывал, что будет революция, когда еще германская война не начиналась, а был финансовый бум, или, как теперь говорят, экономическое чудо, и каждый мог заработать, и на Благуше появилась праздничная одежда, и у баб козловые сапожки и шали со стеклярусом, и было что выпить и чем закусить, и бублик стоил полкопейки. И строились доходные дома, и Благушинская больница с чугунной решеткой - модерн - переплетающиеся лилии и жеманные чугунные ленты, и синематограф "Сокол", где крутили фильму про любовь скрипача из народа, загубленного небрежной женщиной в мехах, и фильму про бегство графа Толстого от жены-графини - умирать на железнодорожном полустанке, заснятую фирмой Патэ. А "Разбойник Антон Кречет" и "Нат Пинкертон" стоили по четыре копейки за выпуск, и возле Введенского народного дома начали строить завод электрических лампочек в виде рыцарского замка с башнями. И все равно дед тогда сказал:
– Похоже, что скоро революция будет почище, чем в пятом годе.
И это помнили поредевшие в гражданскую войну старожилы.
Так что деду надо было доверять.
На Благуше не любили постановлений о человеке - хороший, плохой, глупый, умный и прочее. На Благуше долго прицеливались, а потом давали прозвище. И это уже на всю жизнь.
Поэтому, когда дед обозвал Нюшку миногой, все поняли - тут дело непросто.
А тогда слово "простой" стало синонимом слова "хороший". Кто простой, тот хороший, а кто непростой, тот плохой человек, который чего-то там темнит, наводит тень на плетень, много на себя берет.
И вдруг застрявший в окне дед Филиппов услышал разговор. В разговоре участвовали домоуправ -
Дед услышал, как они сказали:
– Мы люди простые.
И захохотал.
– Это вы-то люди простые, о господи!
А они-то думали, что он давно пьяный - принял свои шестьсот и остекленел.
Все было гладко до этого момента, а тут вдруг не заметили, как получился спор. До этого были поминки как поминки, а тут вдруг стали принципиальными. "Принципиально" - любимое слово нового домоуправа: "принципиально я за", "принципиально я не против", "я возражаю принципиально".
Прежний домоуправ был жулик, это все понимали, и никто его добром не поминал, покойника, - сам себя укатал в могилу и Чирея погубил. Он был непринципиальный, а этот - принципиальный. Тоже, конечно, жулик, но в такой области, где его и не уловишь. Тот был попроще, у того все было понятно - бочкотара, тес, толь для сараев - в общем, до первой ревизии. А у этого какая могла быть ревизия, если он жульничал в области идей и лозунгов. Ну, короче говоря, этот домоуправ мог найти крамолу даже в манной каше.
И вот дед Филиппов высказался:
– Какие же вы простые, о господи!
– и грубо захохотал.
И это был такой живой хохот, и так он выпадал из всего, что происходило на принципиальных поминках, что домоуправ только посмотрел на двух женщин из комиссии, и они определили деда:
– Пьяница.
А пьяница - это не принципиально. На пьяницу есть милиция и начальник райотдела Соколов.
И тут к окну протиснулась Зинка Баканова.
– Нюша, не тронь деда, - сказала она.
Она была некрасивая. У нее был курносый нос и большой нахальный рот, как у всех Бакановых, - там были еще три брата: двое старших и один младший, и никакой неопределенности не было в судьбе этой семьи - завод "Мостяжарт" или "АТЭ-1", металлисты, слесаря или лекальщики - как только подрастут и перебесятся, отгуляют свою весну со шпаной, отпоют меланхолические песни, отдежурят с папиросками на углу Майорова и Семеновской, возле пожарного сигнала со стеклышком.
Зинка была некрасивая и нахальная, ее уже начинали тискать на лестницах, и она хохотала истошно и была как трава на краю асфальта, колючая и неистребимая, но, когда Гошку спросили панченские, кто у вас самая красивая шмара, он, не колеблясь, ответил: Зинка. Над ним посмеялись и не поверили, а за Зинкой почему-то незаметно для себя потянулись хвостом. У Гошки и потом так бывало, что ему сначала не верили, а потом говорили - не ты первый сказал. Как выяснилось через двадцать лет, Зинка была похожа на Бриджит Бардо, только без неврастении.
– А ну, пусти руки, кикимора болотная, - деловито сказала она Миноге.
– А то врежу между глаз.
А Гошка сунул пальцы в рот и свистнул. Он уже умел.
– Шпана, - сказала Нюшка.
– Ворье проклятое.
А дед перелез через подоконник во двор.
– Расходитесь, расходитесь, - призывал домоуправ.
Потому что Зинка тоже была пролетарского происхождения.
А Зинка посмотрела на Гошку со сдержанным удивлением. Она знала, как Гошка сказал про нее не колеблясь и во всеуслышание, и всегда смотрела на него со сдержанным удивлением.