Этторе Фьерамоска, или турнир в Барлетте

д'Азельо Массимо

Через несколько минут глубокой тишины, нарушаемой лишь звуками и восклицаниями, долетавшими сверху, да ропотом волн, разбивавшихся о берег и сталкивавших лодки, дон Микеле, который весь превратился в слух, вдруг услышал голос герцога, сопровождаемый дьявольским смехом:

— Теперь пойди помолись богу и всем святым… Послышались его шаги, и дон Микеле едва успел отскочить от двери, когда герцог, повернув ключ, вышел из замка.

Дон Микеле стал было просить прощения, но Валентино перебил его:

— Расскажешь в другой раз. Теперь я знаю обо всем этом гораздо больше, чем ты.

Эти слова могли бы внушить дону Микеле мысль, что хозяин гневается на него, если бы он по звуку его голоса и выражению лица не догадался, что тут кроется какая-то тайна, к которой он, дон Микеле, не имеет никакого отношения.

Обратившись к людям, прибывшим с доном Микеле, Валентино сказал:

— Живее все в лодку, ждите меня у монастыря святой Урсулы. А ты, — обратился он к дону Микеле, — пойдешь со мной.

Гребцы взялись за весла и вскоре исчезли из виду. Дон Микеле вошел вслед за герцогом в его комнаты. Вскоре оба вышли оттуда, неся на руках Джиневру; они уложили ее в ту самую лодку, в которой ее нашел герцог. Дон Микеле заметил на ее одежде с левой стороны кровавые пятна.

Они позвали гонца, находившегося в другой комнате, все трое, не обменявшись ни единым словом, вошли в его лодку и вскоре, догнав лодку, которая отплыла прежде, перебрались в нее.

Герцог уселся на корме, дон Микеле встал перед ним. Хотя теперь он и знал, почему его господину безразличен провал их заговора, он все-таки хотел объяснить, как случилось, что ему пришлось возвратиться с пустыми руками. Он рассказал подробно обо всем, что с ними произошло, и о том, как упорно они защищались, хотя на них напало множество людей, которые отняли у них похищенную женщину.

— Однако одному из них пришлось плохо, — заключил он, указывая на Пьетраччо, которого, как мы видели ударили веслом по голове, после чего он упал, оглушенный на дно лодки и был захвачен в плен. Пьетраччо уже пришел в себя и сидел на расстоянии двух вытянутых рук от герцога: люди дона Микеле, считая его уже полумертвым и зная, что ему не уйти из их рук, не трогали его больше.

— Этот негодяй, — продолжал дон Микеле, — вскочил в нашу лодку как безумный, но тут Россе так дал ему по уху, что он упал. Я думал, что он умер, но вижу, что он уже приходит в себя.

В рассказе дона Микеле проскользнули слова, из которых Пьетраччо понял, что перед ним находится тот, кого он напрасно искал целый вечер. Валентино, заметивший, что раненый смотрит на него, злобно вытаращив глаза, заподозрил, что тот замышляет недоброе, и уже готов был приказать бросить его на съедение рыбам. Дон Микеле, который, как помнит читатель, слышал в темнице святой Урсулы последние слова матери разбойника и ее завет — отомстить Чезаре Борджа, теперь исподтишка наблюдал за своим пленником и тоже заметил, что он готов на какой-то отчаянный шаг. Наемный убийца герцога, служивший ему потому, что поддержка Чезаре Борджа обеспечивала большие выгоды, был бы в восторге, если бы, не открывая себя и оставаясь вне подозревай, мог заставить его расплатиться за давнее оскорбление. Читатель без труда поймет, каковы были чувства дона Микеле к его господину, если узнает, что женщина, умершая в подвале башни у него на глазах, была его собственная жена.

Когда в результате стычки с Фьерамоской и его товарищами Пьетраччо попал к нему в руки, дон Микеле наспех стал соображать и прикидывать, каким образом он мог бы использовать пленника для того, чтобы отомстить господину; но у него было слишком мало времени, чтобы выработать какой-нибудь окончательный план. Не придумав ничего определенного, он решил воспользоваться удобным случаем, если он представится, и теперь обстоятельства складывались, по-видимому, благоприятно для его намерений.

После слов дона Микеле наступила минута молчания, которой оказалось достаточно, чтобы Пьетраччо осуществил свой отчаянный замысел. Он вскочил с места и, миновав дона Микеле, который сделал вид. что пытается его удержать, бросился на Валентино, как разъяренный зверь, понадеявшись, что ему хватит ногтей и зубов, чтоб растерзать своего врага. Но герцог, который был настороже, приготовился встретить его, и дон Микеле едва успел подхватить Пьетраччо, который замертво упал к нему на руки, пронзенный маленьким кинжалом. Герцог носил этот кинжал за поясом и в эту минуту сумел воспользоваться им с непостижимой быстротой.

Все это произошло мгновенно, так что гребцы обернулись на шум только тогда, когда все было уже кончено. Застыв от удивления, они увидели, как Валентино вложил кинжал в ножны и толкнул ногой еще трепещущее тело, приказывая выбросить его в море.

— Безумец, злодей! — воскликнул дон Микеле, делая вид, что он взволнован опасностью, которая грозила его господину. — И все-таки никто не переубедит меня: он был не тот, за кого себя выдавал… Несколько дней тому назад я видел его в подвале монастырской башни вместе с матерью; оба они были захвачены стражей. Мать умерла от ран, которые получила, защищаясь, но, прежде чем испустить дух, отдала сыну ожерелье, рассказав при этом какую-то чепуху… ну да, я вспоминаю теперь… она сказала, что получила его от своего любовника в Пизе… Однако… Погоди, Россе, прежде чем выбросить его в море, я хочу посмотреть — может быть, оно еще у него на шее. Если это золото, то лучше, чтоб оно не попадало к рыбам.

Говоря это, он расстегнул кафтан убитого, нашел цепочку и, подняв ее, показал герцогу, который очень внимательно прислушивался к его словам.

Валентино не настолько владел собой, чтобы скрыть внезапное волнение, которое возбудил в нем вид этого ожерелья. На мгновение он задумался, и руки его, поддерживавшие драгоценный камень, свисавший с цепочки, бессильно упали на колени. Он снова сел на свое место и второй раз отрывисто повторил приказание выбросить труп. И когда, отвернувшись, он по всплеску воды и по брызгам, окатившим лодку, понял, что его приказание выполнено, он сжал цепочку в кулаке, швырнул ее далеко в море и, запахнувшись в плащ, склонил голову на руки и погрузился в глубокое молчание.

Дон Микеле, изображая почтение к мыслям, занимавшим его господина, отошел от него и уселся среди гребцов. Все молчали; во все время пути слышался только легкий плеск воды, стекавшей с весел. Наемный убийца герцога насладился такой местью, которая, быть может, никогда больше никому не удавалась в отношении Валентино: он разбудил в сердце герцога воспоминания, которые заставили его почувствовать нечто вроде угрызений совести — тех угрызений совести, которые, не принося никакого утешения, напоминают отчаяние грешников в аду. Для дона Микеле, который мог оценить муку герцога и насладиться ею, это было большим торжеством.

После всех описанных происшествий они продолжала свой путь и прибыли на ожидавший их корабль, который, распустив паруса, направился обратно в Романью. Но мы больше не будем следовать за этими злодеями.

ГЛАВА XVII

Уход Фьерамоски и обоих его друзей не смутил общего веселья. Никто не видел и Фанфуллу, который после свидания с доньей Эльвирой поспешно покинул террасу, отнес на место одежду своего приятеля и затем как ни в чем не бывало смешался с толпой танцующих, посмеиваясь при мысли об удачно сыгранной шутке и умирая от желания кому-нибудь об этом рассказать. А дочь Гонсало искала глазами Этторе среди гостей и, не видя его нигде, недоумевала, почему он прячется от нее. Так прошло около часа; внезапно в зал вошли Бранкалеоне и Иниго и у первого, кто попался им навстречу, спросили, где Гонсало. Им указали на конец залы, где Гонсало беседовал с окружившими его французскими вельможами. Они подошли к нему и, отозвав в сторону, рассказали обо всем, что произошло, сообщили, что Валентино, виновный во всех случившихся несчастьях, находится в крепости, и спросили, как им поступать дальше. Гонсало знал, что герцог способен ради своей выгоды совершить какое угодно преступление; он на мгновение задумался, а потом велел друзьям следовать за ним и направлялся к себе. По дороге он увидел Паредеса и знаком приказал ему следовать за собой.