Этюды в багровых тонах: катастрофы и люди
Шрифт:
И чума кончилась…
…чтобы в 1720 году объявиться в Марселе, где она отняла 50 тысяч жизней, а затем, в 1771 году, — в России, в Москве.
Занесло чуму с войском, возвращавшемся из Турции. В обозе было много захваченных у неприятеля кип с шерстью, которые и были переданы в первых числах января на Московский суконный двор. А к февралю 120 фабричных рабочих померли. Тела их были сплошь усыпаны язвами — чумными бубонами…
И сказал на это московский главнокомандующий граф Петр Семенович Салтыков:
— Мрут
Хорошо сказал, красиво, а в июле, когда моровая язва косила народ уже тысячами, велел готовить лошадей, собирать вещички, после чего и отбыл из зачумленной, насквозь пропитавшейся смрадом горелого навоза Первопрестольной (так люди пытались отогнать чуму) в свое имение Марфино. За что вскорости был осмеян Екатериной II и лишен должности.
Москва осталась во власти генерал-поручика Еропкина и обер-полицмейстера Бахметева. Но и они медлили, ограничивались полумерами. А если что и приказывали делать, то выходило по российскому обыкновению наперекосяк. Установили заставы вокруг города с приказом никого не впускать и никого не выпускать — в Москве начался голод. Распорядились сжигать имущество зачумленных — люди стали скрывать заболевших, опасаясь за нажитое. Приказали открыть карантины в госпиталях — москвичи боялись их пуще смерти, потому что там больных оставляли почти без еды и какой-либо врачебной помощи. Запретили хоронить при церквах — а как же верующему без отпевания? И тайные панихиды запретили — мертвецов тогда стали бросать на улицах подальше от родного дома. Пустили по городу мортусов с железными крючьями, которыми надлежало выволакивать из домов трупы, так эти мортусы, набранные из каторжников, стали дома те грабить, вещи же продавать за бесценок; а случалось, живых еще москвичей, что побогаче, в фуры свои среди мертвых укладывали.
Ну все у нас не так…
В начале сентября, когда каждый день умирало более тысячи москвичей, прошел слух, что одному фабричному во сне явилась Пресвятая Богородица, которая сказала, что так как находящемуся на Варварских воротах китайгородской стены ее образу более тридцати лет никто не ставил свечей, то Христос хотел послать на Москву каменный дождь, но она умолила его и упросила послать на город только трехмесячный мор.
И молвил митрополит Амвросий:
— Своевольничают священники, приходов не имеющие. Они, беспоместные, у ворот Варварских аналои ставят и молебны служат, сонмища людей собирая. А где толпа — там и пожива для моровой язвы. Икону Богородицы повелеваю со стены убрать и сюда, в Кремль, в Чудов монастырь доставить. Деньги, что народ на какую-то «мировую свечу» дарует, опечатать и отправить под охраной в Воспитательный дом.
Прибыли к Варварским воротам подъячии, попытались сундук с деньгами опечатать. С ними и солдаты были. Но прокатился по площади крик: «Богородицу грабят!» — и понеслось: раззудись, плечо, размахнись, рука. Ударили в набат на Спасской башне. Народ повалил к Кремлю.
Амвросий бежал из своей резиденции. Пытался найти защиту у сенатора Собакина, да тот не принял. Тогда митрополит укрылся в Донском монастыре. Бунтовщики тем временем ворвались в Чудов монастырь, разгромили его и, выпытав от церковных служителей, где прячется Амвросий, кинулись к Донскому монастырю. Там митрополита и нашли, в соборной церкви, обрядившегося в простую рясу и успевшего причаститься святых тайн. Нашли — и растерзали.
День и ночь Москва была в руках то ли бунтовщиков, то ли погромщиков, уж кому как называть угодно. А потом генерал-поручик Еропкин приказал палить из пушек сначала холостыми зарядами, а затем картечью и ядрами. И конные с обнаженными палашами стали рубить разбегавшуюся толпу…
Захлебнулся бунт кровью. Зачинщиков арестовали, отдали под суд. Разобрались быстро: троих на виселицу, одного — на плаху, 72 человека были сечены плетьми и с вырванными ноздрями отправлены на каторгу, 91 человека определили навечно на «казенные работы».
И сказала императрица графу Григорию Орлову, срочно прибывшему усмирять вторую столицу, но поспевшему только к шапочному разбору, а потому вернувшемуся ко двору победителем-триумфатором:
— Вручаю медаль тебе за усердие твое. Надпись на ней: «Таковых сыновей Россия имеет». Горжусь! И ты гордись.
А что же чума?
Вразумил бунт власти московские, кое-что и впрямь толковое делать стали. И пошла чума на убыль. Да и холода ранние грянули. Ох, и лютая была зима. Мало люди по домам — крысы по своим норам попрятались!
Или того проще: пожалел Господь Первопрестольную…
Так и надеялись люди на Бога, когда доводилось им свидеться с чумой. И продолжалось это до тех пор, пока в конце XIX века, самоотверженно работая в Гонконге во время сильнейшей эпидемии, французский ученый Александр Ерсин не обнаружил ее возбудителя.
Теперь мы знаем, что все формы «черной смерти» — и бубонная чума, и легочная, самая опасная, от которой человек умирает за сутки, вызываются бактерией Pasteurella pestis, которая в естественных условиях встречается у некоторых грызунов. Бактерии распространяются крысиной блохой Xenopsylla cheopis. Блоха, кусая животное — носителя чумной бактерии, заражается сама. Бактерии размножаются и забивают пищеварительный тракт блохи, которая вводит в кровоток хозяина новую порцию бактерий. Но грызуны обладают иммунитетом! В отличие от людей…
Знания — сила! Уже на переломе веков появились противочумные сыворотки. Немалый вклад в их создание внесли и русские врачи, экспериментировавшие в закрытом для всех «чумном» форте «Александр I» под Санкт-Петербургом. Они же, русские, одолели в 1910 году легочную чуму в Харбине, хотя умер из врачей каждый второй, а из медсестер — каждая третья.
Потом на помощь людям в их борьбе с чумой пришли антибиотики, чумной бактериофаг… Казалось бы, все, не осталось в этом мире места для чумы! Но — нет, она лишь притаилась до срока. И вот в 1996 году из США, самой богатой и так пекущейся о здоровье своих граждан стране мира, приходит известие: во Флориде от чумы скончалось 7 человек.