Ева, верни ребро!
Шрифт:
Микротрагедия – так и не встретились…
Бабочка на окне…
Виктор хватает ручку.
Скорее!
Улетит, утонет, не доныряешься.
Что ищет бабочка зимой
в библиотеке,
поднимаясь ощупью
по раме окна?
Она из красно-желтого листа,
обведенного черным.
Будто в траурной рамке
девичья фотография осени.
Еще обжигает новизной, еще дорого до слез. Потом строки остывают. Но это мгновенье, эта земля на горизонте – только это и остается. Радость – как синяя лужа, что расходится по серому небу. Как команда судьи опустить. Но, еще постояв на одной ноге, ты бросаешь вес
Виктор обнаружил, что, задумавшись, он все еще глядит на эту чем-то трогающую его незнакомку. Он рассматривает ее как картину. Ах, ей не нравится! Внутренне улыбаясь, он делает вид, что вспоминает. Но это уже вежливая ложь, повод для того, чтобы подольше посмотреть на красивую девушку.
«С красоты начинается ужас». У Рильке это признание неодолимой силы, склоняющей нас к жизни и любви. Лишь красоте мы повинуемся радостно и добровольно. Ну, конечно, они немного знакомы. Она уронила перчатку в вестибюле, он поднял, сказал что-то удачное. Она рассмеялась. Но тут появилась подруга, деловая такая, и сразу ее куда-то утащила. Можно кивнуть на всякий случай. Но стоит ли переносить из прошлого в настоящее все, что попадается под руку? Неразборчивость простительна, когда мы таскаем из будущего…
Она поднялась. Собирает книги и тетради. Роняет ручку, как-то очень легко наклоняется за ней. Какая она вся ладненькая. Всё в обтяжечку, и раздевать не надо. Виктор глядит, как она проходит между столов. Глядит – словно выкачивает воздух из пространства между ними, ожидая, что ее бросит к нему, – в зону пониженного давления.
Законам физики не подчиняется.
Их глаза встретились. Словно спичка, она чиркнула о его неподвижную шероховатость и на мгновенье вспыхнула-улыбнулась.
На долю секунды он потерял сознание. Кажется, это было именно так: резкий прилив крови, головокружение. И слеза, которую он незаметно размазал по ресницам. И благодарность за улыбку, за импульс человеческого тепла, бескорыстного участия. Как неожиданна была эта улыбка на ее уставшем, бледном лице. Виктор уже знал, что подойдет к ней. Ощутил волнение, приготовился… Но что-то подсказало ему: не сейчас, она еще вернется.
Виктор старался сдержать, спрятать свою радость, утопить ее в трезвости и обыденности. Но она снова и снова, как кусок пенопласта, вырывалась на поверхность и выдавала его беспричинной улыбкой.
ДВОЕ В ПРЕДНОВОГОДНЕМ ТУМАНЕ
Виктор ждет ее уже снаружи, на ступеньках к библиотеке. Он возбужден, как перед выходом на помост, к рекордному весу. Или как перед экзаменом по диамату. Вот она появляется за стеклянной дверью. С усилием толкает ее. Приоткрыв, оглядывается назад, как будто кто-то должен быть сзади. Последние секунды ожидания. Виктор с трудом справляется с волнением. Вот она уже проходит мимо, чуть наклонив голову.
– Простите, – Виктор делает шаг к ней, – но мы когда-то были знакомы.
– Да, – просто сказала она.
– И тогда вас звали Галиной.
– И сейчас также, ничего не изменилось.
– Что вы! Я даже не узнал вас сразу.
– Я заметила, вы так смотрели…
– Сейчас вы подаете себя в другой манере, в другом цвете.
– Старая стала, третий десяток пошел.
– «Женщины сидят или ходят, молодые и старые, молодые красивы, но старые гораздо красивее».
– Нет, я еще не «гораздо».
– И в одежде сейчас преобладает зеленое – цвет жизни, зрелости, мудрости, если хотите. Вы стали как-то – ну я только фантазирую на вашу тему, – стали мягче, внимательнее и, опять же, мудрее. Что, конечно, у женщин прежде всего сказывается на одежде.
– Однако…
– К чему «однако»?
– Так, вообще,– она с любопытством посмотрела на него. Ее сначала задело его «подаете» – не рыба же она заливная, но сдержалась и теперь была довольна, что не вспылила.
– А что – вы не согласны,– продолжал Виктор с энтузиазмом, – если женщина имеет возможность одеваться так, как она хочет, то по стилю ее одежды ЭВМ даст философию ее жизни?
– Сразу и философию…
– А чего тянуть?
– Подозреваю, что вы обойдетесь и без ЭВМ, – улыбнулась она и подумала, что надо позвонить, – они проходили мимо телефонной будки, – и сказать, что не приду.
– Если вы будете достаточно снисходительны, то я бы попробовал.
– Рискните,– улыбнулась она и ободряюще взглянула на него.
– Что же? Струсили?
– Нет-нет. Пауза по техническим причинам.
– А вы что – робот?
– А как вы догадались? Да, последняя модель, на испытании. Если перегорю, – что-то сегодня какие-то напряжения возникают,– то адрес завода-изготовителя вот здесь, – он приложил руку к сердцу.– Там два винтика, ковырнете – и готово. Ну и напишете, как все было.
– Понятно. Хотя раньше, надо признаться, я как-то с роботами не сталкивалась.
– Ну, прямо уж! Оглянитесь по сторонам. Только что не признаются. Просто партия без блока самосознания.
– Вы как-то уж очень строги. Так что там насчет философии?
– Итак, практичность, спортивность вашего стиля одежды предполагает рациональность, целеустремленность, – начал Виктор тоном спортивного комментатора,– в если вспомнить вашу походку, то можно сказать, что девушка вы волевая и энергичная. И ваша мечта, вероятно, сделать карьеру – ну, если вам не нравится это слово, – предупредил он ее реплику,– добиться успеха в области мужской деятельности. То есть умственной.
– А вдруг я мечтаю разгружать вагоны?
– «Сквозь эти женские лопаты, как сквозь шпицрутены иду!» Это, как утверждает поэт, сфера уже чисто женской деятельности. Опоздали. То, что вы носите шубу, а не пальто, которое быстро выходит из моды, также говорит о вашем рационализме и практичности.
– Анализ комплексов тоже будет?
– - спросила она с легкой иронией.
– Не все сразу. Я наблюдал, как вы одевались у зеркала, как старательно повязывали свою косыночку, все любовались ее расцветкой, она так неожиданно перекликается с вашей голубой шапочкой – сами вязали?
– Сама.
– Так вот, ваша косыночка… Она шепнула мне, что вы любите… Даже страшно выговорить…
– Вы не производите впечатление очень пугливого человека…
– У меня обманчивая внешность. Знаете, какие бывают люди?
– Не отвлекайтесь. Что вам сказала моя косыночка?
– Осторожно! – он придержал ее за локоть. – Пусть эта машина проедет. Платить из стипендии за ремонт чьей-то «Волги»…
– Конечно, если она с вами столкнется, то пострадает. А я все-таки живое существо. Не забывайте.