Евангелие огня
Шрифт:
— Где никто вас в следующие две тысячи лет не найдет, — подсказала ему непроницаемая мисс Кун.
Он кивнул, идиотически улыбнувшись, почувствовав облегчение от того, что она переводит стычку с режиссером в русло задушевного разговора. И в то же самое время, Тео посетило подозрение, что она презирает его — по какой-то причине, уразуметь которую он сможет, лишь прожив с ней полдесятка лет.
— Сколько времени отнял у вас перевод свитков?
— Несколько дней. Может быть, неделю.
— Всего лишь?
По ее тону Тео понял, что допустил промах. И если он укажет
— Я работаю быстро, — сказал он. — Мой арамейский так же хорош, как, скажем, французский большинства людей.
— Это придется вырезать, — сказал режиссер. — Ваша фраза имеет смысл только в Канаде.
— Извините, — сказал Тео.
— А мы с вами не в Канаде, — не без некоторого озлобления добавил режиссер.
— Я понимаю.
— А что вы почувствовали, Тео, — продолжала гнуть свое мисс Кун, — когда закончили перевод свитков?
— Э-э… облегчение. Оттого, что сделал хорошее дело.
— А какой-либо душевный подъем, нет? Прилив взволнованных чувств? — Она явно пыталась помочь ему слиться со стереотипом, который кажется привлекательным большинству зрителей.
— Скорее, довольство, — это походило на последнее предложение, какое вносится при заключении сделки одной из двух несговорчивых сторона.
— Угу, — произнесла Барбара Кун, и повернулась к камере, к легионам своих поклонников. — Конечно, читателей этогоЕвангелия изумит множество расхождений между рассказом Малха и теми версиями происходившего, которые известны нам по Библии. Например, та часть его рассказа, которая относится к Иисусу в Гефсиманском саду, — та, в которой Иуда предает Иисуса, и один из его учеников отсекает ухо Малха мечом…
Тео молча кивал. Он понимал, это реферативное изложение случившегося означает, что его тщательно отрепетированная, отснятая пару минут назад театральная декламация обречена на забвение.
— В Библии, — продолжала мисс Кун, — а именно, в «Евангелии от святого Луки», который был врачом, сказано, что Иисус исцелил ухо Малха наложением рук. Однако, по словам Малха, ухо осталось не исцеленным. Малх возвращается домой, рану его перевязывают, затем она воспаляется — это он описывает очень подробно — и, наконец, подсыхает. И до конца жизни Малха с этой стороны его головы свисает что-то вроде хряща.
— Или женского украшения, как столь живо описывает его Малх, — вставил Тео.
— Иными словами, — продолжала мисс Кун, — чуда не происходит. Святой Лука выдумал его. Солгал. Как, по-вашему, отреагируют на это христиане?
— Э-э… ну, я надеюсь, их это заинтересует.
Мисс Кун слегка склонила голову набок — то был ее фирменный жест отчасти испуганного изумления, который камера обычно показывала крупным планом.
— Позвольте, спросить вас, Тео, какова ваша личная вера?
— У меня ее нет.
Мисс Кун откинулась назад, якобы задумавшись.
— Если я попрошу вас представить, с вашего позволения… Допустим, вы обладалибы верой, что бы вы почувствовали,
— М-м… ну, думаю, это позволило бы мне по-новому взглянуть на человечность Иисуса и на весь ужас того, что ему пришлось перенести.
3
Иоанн, 19, 30.
4
Лука, 23, 46.
— На вас, Тео, это подействовало именно так?
Тео откинулся, пытаясь справиться с внезапным приступом клаустрофобии, назад, сквозь покрывавший его лицо грим проступили капли пота, он увидел свои налитые кровью глаза, пялившиеся на него с многочисленных мониторов.
— Да, — выдохнул он.
Книга судей
Шесть дней назад «Пятое Евангелие» официально поступило в продажу. Сейчас Тео находился в Лос-Анджелесе, в бездушном корпоративном отеле — курил сигарету за сигаретой и грыз арахис. Номер отеля был очередным его пристанищем в рекламном турне по США; орешки Тео извлекал из имевшегося в номере мини-бара, он же холодильник, содержавшего также конфетки, пряные закусочки и спиртное.
— Несравненное воздействие на волосы и ногти, — бубнил телевизор, массивный робот, возвышавшийся над изножьем кровати. Тео сунул пальцы в пакетик из фольги, достал еще один орешек. Вкусны они были на удивление — чуть жирноватые, присыпанные солью, и все же сладкие, — однако в пакетике их осталось всего ничего. На украшавшей пакетик фотографии орешков, сказать по правде, было больше, чем в нем самом. Кроме фотографии, на пакетике красовалось полезное для аллергиков предостережение: «ВНИМАНИЕ! СОДЕРЖИТ ОРЕХИ».
— …пять удобных мест, — заверил Тео телевизор, — в которых мы ждем возможности поприветствовать вас!
Что сейчас, в полночь, представлялось малоправдоподобным.
Тео открыл и закрыл холодильник. Сопровождавший его весь этот день представитель издательства около 9 вечера привел Тео в китайский буфет, стало быть, испытывать голод он сейчас не мог — тем более, что обычно уже спал в это время. Надо проявить силу воли и перестать пожирать арахис, пакетик за пакетиком. И никакие сушки ему тоже не нужны, и шоколадки «Твинки», и молоко со вкусом «Сникерса». Да к тому же, стоимость всей этой дребедени добавится к счету, который выставит отель, а потом, через несколько недель или месяцев молодой, щеголеватый бухгалтер, работающий в головном офисе «Элизиума», просмотрит список его трат на орешки и на все остальное. И распечатает на одном листе бумаги число проданных экземпляров «Пятого Евангелия», а на другом — стоимость полуночных покушений автора этой книги на гостиничную жратву.