Евангелие от Ивана
Шрифт:
— Как это — отдыхал? В стране революция, а он пузо кверху в каком-нибудь Серебряном Бору да, небось, с бабой и бутылкой. Вон она, водочка, как из тебя выходит. В революцию — отдыхать?! Это же надо до такого додуматься! А для кого — революция, а?
— Не могу знать, товарищ генерал.
— Вот это мудрый ответ, — усмехнулся «начальник». — Но передай по команде: десять суток домашнего ареста. И больше мне во время революций не отдыхать! Вообще не расслабляться!
— Есть десять суток домашнего ареста.
И младшой, не разгибая правой руки, остекленевшими глазами смотрел вслед уходящему «генералу».
Как только репортаж из ментовки закончился, Иван Петрович непроизвольно проверил нагрудный кармашек — удостоверение Вани-бульдозериста словно никуда оттуда и не отлучалось.
Глава
Декрет Висусальевич провел в реанимации всего сутки, но супруга из этого факта сумела выжать ворох положительной политики. Сложилось мнение, что в самый ответственный момент жизни государства глава Шарашенского уезда оставался на боевом посту, принимал глубокие демократические и храбрые реформаторские решения. Не раздумывая, отверг притязания на власть путчистов из ГКЧП, душой и сердцем поддержал президента Бобдзедуна и опечатал большими сургучными печатями собственный партийный кабинет (это стало широко известно, когда члены ГКЧП были уже в кутузке). Поддержал всем сердцем да так, что оно и не выдержало накала преданности.
Однако Декрет Висусальевич уже на второй день, презрев хворь, появился в шарашенском Белом домике и собственноручно сорвал большие сургучные печати, тем самым открывая еще более широкий простор для глубоких и смелых демократических реформ. Он лично утвердил состав оргкомитета по подготовке и проведению исторического окурултая-икувырк Ошараш-Ишеварнадии, то есть съезда со всей земли ошарашей и ишеварнадов для решения вопросов снизу. Хватит душить всех генеральной линией, настало время верховенства низов над верхами! Шарашенска над губернией, а губернии — над самим Лимитградом.
И в этот решительный момент его хотели упрятать в номенклатурный санаторий? Появились в общественном обороте достоверные сведения, что некоторые силы в центре и губернии пытаются устранить его от руководства уездом в судьбоносный период времени, опасаясь, что он всегда будет умело и последовательно защищать интересы земляков, а не вышестоящей бюрократии. Поэтому он потребовал созвать авторитетный консилиум, чтобы доказать недоброжелателям, что не нуждается в лечении, а тем более в номенклатурном санатории. По примеру Бобдзедуна пересел на старый и ржавый «Москвич», а консилиум потребовал провести в родной шарашенской больнице. Правда, в ожидании консилиума ушел на несколько дней отпуск за свой счет, но продолжал незримо стоять на капитанском мостике и крепко держать в руках штурвал возрождающейся государственности Ошараш-Ишеварнадии.
Все эти новости Декрет Висусальевич узнавал первым, поскольку прежде, чем они становились достоянием гласности, Кристина Элитовна докладывала ему. При этом держалась с ним начальственно, как и положено главнокомандующему.
— Чтоб ты делал без меня? И сиди дома, никуда не рыпайся. Не поднимай телефон, не принимай никого. И ни капли — знаешь, что имею в виду. Вдруг понадобишься — а ты лыка не вяжешь. Должен находиться в полной стратегической и тактической готовности. Сама разберусь, кого надо принять и кому позвонить.
Так она инструктировала его каждый день, пока всем стало ясно, что Бобдзедун оказался сверху и надолго. Но Кристина Элитовна не торопилась освобождать супруга из-под домашнего ареста, тем самым давая возможность Ширепшенкину и Собакеру, двум сильным вассалам Грыбовика, проявить себя. Они должны были обнаружить свои намерения, вне всякого сомнения, войти в столкновение друг с другом с тем, чтобы Декрет Висусальевич, поддерживая их поочередно, смог держать ситуацию в уезде под контролем.
Кристина Элитовна была странно неравнодушна ко всем женщинам-правительницам и женам государственных деятелей, начиная от Клеопатры до супруги генерального президента М. Дойчева. Она им завидовала и ненавидела их, считала дурами набитыми, способными лишь приносить несчастье своим мужьям и государствам. Уважала она лишь легендарную Эсфирь, мудрую еврейку и жену одного из восточных правителей. Однажды тот бессонной ночью признался супруге: два его ближайших вассала набрали такую силу, что это грозит целостности государства. Кому-то из них надо рубить голову. Один вассал был из евреев, а другой — нет. Мудрая Эсфирь кому посоветовала отрубить голову? С тех пор пошел обычай командировать в постель выдающимся правителям свою Эсфирь… Кристина Элитовна не хотела никому рубить голову —
А жена М. Дойчева? Такая, расхваливали, умница, он без ее совета ничего не предпринимает… Шеи не двух, а пятнадцати вассалов просили топора — развалила страну за несколько лет сладкая парочка. А ведь евреев в Лимитграде полно, даже возвращаться назад стали, получая прозвище дважды евреев этой страны. И всё не на кого было опереться? Это в Шарашенске насчет евреев как шаром покати — никогда их тут не было и не предвидится, разве что только один залетел в эти края — товарищ Валдайский, кстати, приемный папаша академика науки Около-Бричко. Да и то оставил о себе за годы коллективизации страшную память — по сравнению с ним даже немцы в войну были милосерднее. С тех пор евреи в Шарашенске и не приживались. Поскольку их здесь не было, то и антисемитизму неоткуда было взяться. И модному ныне диссидентству. С большим трудом Грыбовик провел в депутаты Давида Бундовца, хотя тот, как выяснилось, с рождения был Мыколой Перекатиполе. А в Шарашенске откопал себе секретаршу с еврейским именем, но Цецилия Антоновна оказалась мордовкой.
Может, хоть у Бобдзедуна, лелеяла надежду Кристина Элитовна, жена мудрой Эсфирью окажется — должна же быть какая-то определенность в державе. Хотя с виду Манька Манькой, на первую леди никак не тянет… Тут и Бобдзедун отличился, заявив местным президентам: берите суверенитета стока, скока можете проглотить. Тут мудростью Эсфири и не пахло — совсем наоборот.
После этого заявления Ширепшенкин и Собакер погнали такую волну в Ошараш-Ишеварнадии, что Кристина Элитовна каждые полчаса вспоминала Эсфирь. Войну они начали с взаимных обвинений в воровстве — нашло дурачье чем друг друга шпынять! Кто же, находясь во власти, не ворует? Ширепшенкин объявил себя ишеварнадом, а Собакер — ошарашем. Ширепшенкин захватил газету «Вперед!», которую незамедлительно переименовал в «Дальнейший вперед!» и в которой намекнул, что у некоторых наших деятелей было не по одной жене и не по одной любовнице. Можно было подумать, что по одной любовнице каждому мужику положено! В ответ Собакер учредил иллюстрированный еженедельник «Ошараш-ньюс», где утверждал, что у ошарашей всегда было многоженство. Поэтому такого понятия, к примеру, как мать-одиночка никогда не существовало и существовать не могло — всех девушек выдавали замуж, а вдов, независимо от того, погиб муж на поле брани или перебрал обузы, определяли в жены к ближайшему родственнику мужа, который становился и отцом ее детей.
Никто в Шарашенске предположить не мог, насколько оказалось это сильным ходом. Матери-одиночки, старые девы, вдовы, разведенки и намеревающиеся развестись с мужьями-пьяницами устроили мощную демонстрацию и митинг — ничего подобного Шарашенск никогда не видывал даже в первомайские праздники. Все участницы акции объявили себя женами Собакера и потребовали новоиспеченного мужа на семейный совет. На свое счастье Собакер в это время находился в Лимитграде, выведывал там, что к чему. Тогда многотысячный гарем решил разбить палатки вокруг шарашенского Белого домика и поджидать супруга.
Мало того, в этот день «Шарашенск-ньюс» опубликовал прелюбопытнейшее исследование Академии ошарашеведения. Фамилия Грыбовик с древнего ошарашского языка, к сожалению, много веков мертвого, переводилась следующим образом: «Огры» — великан, батыр, а «бовик» — справедливейший. Имя его не имело никакого отношения к декретам о мире и земле: «де», как известно, у французов указывает на благородное происхождение. Что же касается оставшейся части «крет», то в академии возникли серьезные разногласия. Одни считали, что «крет» переводится как очень умная голова, а другие — что это видоизмененное «крез», то есть царь. Кристина Элитовна позвонила в академию и сказала, что она придерживается той точки зрения, благодаря которой она Крезина, а не Кретина — ее брак с Декретом Висусальевичем совершен не в сельсовете, а на небесах! К остальным толкованиям она не предъявляла претензий, в том числе и к отчеству супруга, которое, оказывается, слагается из имен двух соправителей — царя ошарашей «Вису» и царя ишеварнадов «Салий», правивших страной дружно и мудро.