Евангелие от рафаила или всё путём

ШМ, Начфин, Главкульт, Вриосекс (Bp.и.о. зав. сексуальной частью), Поэт, Летописец и Демагог

Повелением Командора назначенный Летописцем похода нашего, хочу предварить сию летопись кратким описанием предшествовавших событий.

Поход наш, коий сравнить могу лишь с деяниями славных в старину землепроходцев, прошедших всю отечественную территорию наскрозь и дальше, тем более славен, что совершён был в малом количестве, невзирая на изнурительную тяжесть рюкзаков.

Долженствовавшие компанировать нам друзья наши небрежно предали нас, предпочтя плеск южных морей рокотанию речей Командора, в чём и раскаются. А может, и уже.

Посему осталось нас не столько в тельняшках, сколько мало. Во главе нас были Командор. Их лучезарный взгляд, проникавший в грядущее, освещал наше шествие подобно маяку в ночной непроглядности. Командор в Их синих походных штанах, зелёной гимнастёрке со следами солдатского пота на лопатках и с необозримых размеров рюкзаком на оных представляли собой зрелище столь неповторимое, что при Их появлении на платформе Ярославского вокзала всякое телодвижение было временно прекращено.

За Командором следовали Широкие Массы в составе Начфина, Главкульта, Вриосекса (Вриозавсексчастью) и Поэта, призванных обеспечивать разнообразные жгучие потребности Их Командорской натуры, далее аз грешный - Летописец, а замыкали наше шествие также собственно Широкие Массы (сокращенно Ш.М.) с тупой преданностью на низком челе и глазами, горящими из-под неандертальских надбровий.

Ночь, в которую всё это происходило, была черна как зависть окрестного вокзального люда, взиравшего на нас.

Недоумевающих осмелюсь посвятить в глубины Их Командорской мудрости. Сознавая, как нас малочисленно, Командор повелели нам разделиться духовно на всех вышеперечисленных, тем самым образуя как бы ипостаси единой сущности, каждая из коих долженствовала выражать некий оной аспект, предусмотренный упомянутыми потребностями. Превзойдя пресловутую Троицу благодаря сложности своей натуры, сочетающей в себе кротость летописателя, неистовость культуртрегера, хитроумие сексуально озабоченного и силу финансового гения, врождённого нам согласно национальности, образовали мы, следуя приказу Вождя, шумную и пёструю толпу Его учеников. Простота же, нам присущая, воплотилась в ипостаси собственно Широких Масс в узком смысле этого слова - личности столь же малоразвитой, сколь однако и преданной Командору, ныне шествовавшей в приличествующем его интеллектуальному уровню отдалении с нашим рюкзаком на тщедушных плечах.

Собрав нас, Командор сняли шляпу и приветливо поздравствовались. Заинтересованная, обтекала нас густая, как на демонстрации, толпа. Возвышаясь над ней, невзирая на свой умеренный рост, Командор казались ещё выше благодаря новой короткой стрижке, каковую обрели на Арбате в руках дамского мастера волосяных дел. Благоговейно внимали мы рассказу об оном событии. Дошедши до слов: "И отчекрыжив пук волос, она воскликнула: "Какой чудесный ёжик!", Командор внезапно были прерваны льстивым возгласом из наших рядов:

– Важную шишку красит любая стрижка!

Мы переглянулись и узрели среди себя неизвестную личность весьма гнусного вида с унылыми бегающими глазками, длинным носом и изрядной атеромой на шее. Личность ни минуты не пребывала в покое, но, трясясь и почёсываясь, издавала воющие звуки, подобно псу, исторгающему блох, одновременно улыбаясь блудливой улыбкой демагога.

Увы, мы не ошиблись, - то действительно был Демагог - ипостась, незаметно высвободившаяся из глубин нашей сущности. Мы взирали на гнусного, коий угодливо взирал лишь на Командора, ожидая Их мановения. Но неизречима была Их доброта! Милостиво усмехнувшись, дозволили Они тем самым презренному существовать и войти в наши ряды, что и привело к последствиям.

Не буду однако опережать событий, но последую их течению.

Выслушав приказ Командора на занятие походных мест, прошествовали к перрону. Поезда однако не усмотрели. Демагог, с каждой минутой всё более ощутимо уплотнявшийся в воздухе и уже почти достигший как бы вполне реального существования, засуетился в толпе (не переставая при этом следить Командорских очей) и принёс известие, что на соседнем перроне происходит ещё более удивительное. Там уже десять минут тому объявлено было об отходе владивостокского поезда, но упомянутый даже и к перрону ещё не был подан для посадки, и граждане обоего пола в тупом молчании ожидали разрешения своей судьбы от невидимого во мраке (и вообще) начальства.

Пока мы созерцали братьев и, особенно, сестёр по несчастью, к нашему перрону подали требуемый состав. Куда мы и кинулись, опережаемые всё тем же Демагогом, семенившим по следам Командора, и замыкаемые молчаливым, но верным Ш.М.

О, зелёные коробки вагонов, деревянные клети купе, узкие, как девственное ложе, полки, прогибающиеся под тяжестью рюкзаков! Поезд Москва-Кострома стучал колесами в такт руководящему храпу Командора. Был первый час ночи, первой ночи похода. Была окрест русская земля, необозримая также и по причине темноты. Из окна в шею сквозило ветром великих предчувствий. Лязгали сцепки, гремели раздираемые на части пространства, одиноко нёсся вдаль дикий вой электровозного гудка, заставляя далёких и неведомых мне горожан с ужасом срываться с постелей и ошалело, в подштанниках, кидаться к окнам - не случилось ли за оными отмены государственных порядков?..

Уносимые всё дальше, мы вместе с тем приближались к нашей первой цели - городу Костроме.

Согласно приказу восставшего ото сна Командора велено было именовать сей день девятым июля.

За окном помимо и вчера простиравшейся окрестности ныне синело также небо, расчерченное в линейку вытянутыми, как струна, перистыми облаками. Глянув на оные, Командор провозвестили хляби небесные, коих иссохшая земля жаждала уже не первую неделю. Из нашей внимавшей толпы высунулся Демагог и, облизывая вскипавшую на губах слюну, выкрикнул:

– Непременно быть дождю, коль угодно так Вождю!

Тем временем Главкульт, задним чутьем ловивший исторические достопримечательности, объявил, не глядя в окно: - Волга!

В окне действительно была Волга - широкая и плоская, как Темза на картине Уистлера "Серое и голубое". Сравнение это позволил себе высказать Главкульт согласно молчаливому поощрению Командора, не чуждых лирики в свободное от обязанностей время. На что Демагог, не разобравшись в ситуации, выкрикнул "К русским рекам и на выстрел пусть не лезет ваш Уистлер!", но тут же был пригвождён взглядом и в поспешности умолк. Мы уже привыкли несколько к взвизгам этого чахлого нашего спутника, и даже было нам вчуже жаль указанного пригвождения, но такова была Их Командорская воля.