Евангелие от Тимофея
Шрифт:
Чего решать, все давно решено! Как же их Письмена могут быть подлинными, если подлинные наши! Пока хоть один из нас жив, не будет пощады Отступникам! Братья – скажешь тоже! Стервятники они! Трупоеды! Смерть Отступникам! Смерть болотникам!
Дальше все стали орать что-то насчет Тимофея. Не то «Слава Тимофею!», не то «Смерть Тимофею!». Вот так и закончилась наша конструктивная беседа. К вечеру я был как выжатый лимон. А впереди ожидала ночь – самая благодатная пора для цареубийств и придворных переворотов.
Выставив вокруг дворца оцепление из гвардейцев и стражей Хором, я уединился в маленьком угловом покое.
Интересно, что там сейчас поделывает
Кстати, а куда это смылся Головастик? Исчез и слова не сказал. Может, опасность учуял, за свою голову испугался? Выходит, все меня бросили… Нехорошо, ох, как нехорошо…
Какая-то сила подняла меня и погнала прочь из покоев. Я шел, как сомнамбула, переставляя ноги против своей воли… Хотя нет – никакого намека на волю не было в моем отстраненном, затуманенном сознании. Все мои действия, реакции и побуждения были вне сферы реальности. Так ведут себя не люди, а зомби.
Ни один факел не горел в коридорах. Не слышно было ни мерных шагов внутренних караулов, ни сонной переклички внешних. Только в глубине дворца что-то негромко булькало, словно вода сочилась из неплотно закрытого крана. Держась за стену, я пошел в ту сторону и вскоре наткнулся на какую-то преграду, кулем лежащую поперек коридора. Заранее догадываясь, что это такое может быть, я нагнулся и протянул вперед руку. Пальцы мои коснулись холодного, покрытого смертным потом лба, широко раскрытых, уже остекленевших глаз, оскаленных зубов и отдернулись, угодив в глубокую рану, рассекавшую горло ниже адамова яблока. Кровь закапала чаще. Вновь, как бы уступая чужому влиянию, я пошарил по стене сначала справа, потом слева от себя, пока не наткнулся на огарок факела. Неизвестно откуда взялось кресало, во все стороны брызнули синие искры, факел вспыхнул – и в его коптящем, колеблющемся свете я разглядел, что стою над своим собственным телом. Это был мой двойник или просто очень похожий на меня человек – это был именно я, моя копия, зеркальное отображение. Все было знакомо до мельчайших черт, исключая лишь одну малозначительную деталь – черную косую щель поперек щеки. Рот мой наполнила густая горькая слюна. Я попытался сглотнуть ее и не смог. Язык и гортань не подчинились мне, а слюны становилось все больше и больше. Ощущая бездонный, всепоглощающий ужас, я поднес обе руки к собственному горлу и не нашел его. Пальцы провалились в пустоту, коснулись рассеченных хрящей, сомкнулись вокруг оголенных шейных позвонков. Вопль ужаса вырвался из моих губ, но это был безгласный, обращенный в свое собственное нутро, пронзительный, как ультразвук, вопль агонизирующего, расстающегося с душой тела…
Я все еще продолжал немо кричать, захлебываясь обильной слюной, а твердая, словно откованная из железа рука зажимала мой рот.
– Молчи! – раздался над моей головой голос Шатуна. – Молчи, а не то я придушу тебя.
– Ох, напугал!.. Дай отдышаться…
– Подыши. Не забывай только, что мой нож быстрее твоего крика.
– Я очень рад видеть тебя, Шатун. На самом деле.
– Зачем же ты тогда всю ладонь мне искусал?
– Да так… Приснилась ерунда. Кошмар какой-то!
– Некоторые кошмары имеют свойство сбываться. Особенно у людей с нечистой совестью. – Голос Шатуна был холодный и тусклый, словно он разговаривал с чужим, малоприятным ему человеком.
– Когда тебя освободили?
– Я освободился сам. Два дня назад пришел приказ убить меня. Надежный человек
– Моей вины здесь нет! Я приказал освободить тебя.
– Когда весь день отдаешь приказы, можно и ошибиться один раз.
– Не издевайся! Увидеть тебя было мое самое первое желание. Яган извратил все.
– Хорошо, когда есть кто-то, на кого можно свалить вину.
– Ты мне не веришь?
– Верю. Но только это ничего не меняет. Ты незлой человек. Но сейчас от тебя уже ничего не зависит. Зло будет твориться от твоего имени, и вскоре ты сам погрязнешь в нем. Не думай, что мир можно переменить к лучшему только одним благим желанием. Скоро ты убедишься в этом. Знаешь сказку про дурачка, который пожалел цветок, иссеченный дождем и примятый ветром? Он сорвал его и спрятал под дерюгу. Ведь там сухо и тепло. Только не подумал, пойдет ли это цветку на пользу.
– Какое отношение эта сказка имеет ко мне?
– Прежде чем творить добро, стоит подумать о последствиях.
– Сейчас мы с тобой ни о чем не договоримся. Оставайся, будешь моим советником.
– У тебя уже есть советник. Яган.
– Тут я пока ничего не могу поделать. До определенного времени мне без него не обойтись, так же как и ему без меня.
– Змея, у которой не вырван ядовитый зуб, рано или поздно укусит. Ты заблуждаешься относительно Ягана. Его предупредили о моем побеге, и он успел приготовиться. Ему ли не знать, куда и зачем я направлюсь первым делом. Все, кого я только спрашивал, говорили, что Яган ночует именно здесь. В этой комнате. И они не лгали, ведь трудно лгать под страхом смерти. Еще чуть-чуть, и я зарезал бы тебя. Понимаешь? Яган подставил тебя вместо себя. А сам сбежал и прячется где-то.
– Он мне за это ответит!
– Не будь ребенком. Где твои доказательства?
– Ты будешь моим доказательством.
– Не собираюсь даже. Я разделаюсь с Яганом сам. Без помощников.
– И мы больше не встретимся?
– Если мы оба уцелеем и ты безродным бродягой опять будешь странствовать по тайным тропам Вершени, мы обязательно встретимся… Тише! Прислушайся!
Я напряг слух и уловил, как в дальних покоях едва слышно скрипнула половица, хлопнула где-то дверь, кто-то сквозь зубы чертыхнулся в коридоре.
– По расчетам Ягана, я уже убил тебя, – сказал Шатун. – Значит, пора покончить и со мной. Да только ловить меня здесь, все равно что гоняться за кротодавом в лабиринте. Прощай!
Он бесшумно исчез в темноте – не ушел, не отступил, а именно исчез, растворился без следа, как будто был не человеком из плоти и крови, а лишь порождением одного из моих снов.
Рано-рано поутру, задолго до того, когда положено просыпаться нормальным людям, ко мне явились оба моих официальных Друга – смущенный Головастик и мрачный Яган.
– Вот, принимай, – сказал Яган. – Удрать хотел. Аж на нижнем крутопутье поймали. Это подумать только: Добрый Друг – и пустился в бега! Дожили!
Честно говоря, я понимал Головастика. Не знаю, как кому, но мне лучше спалось в шалашах бродяг, чем в хоромах Ставки.
– И только по этой причине ты прервал мой сон? – спросил я, изображая царственное негодование.
– Не только. Оба мы с тобой наделали немало ошибок. Самомнение оказалось выше рассудка. Каждый слушал только себя и оставался глух к доводам другого. Пора забыть о распрях. В последний раз предлагаю тебе дружбу.