Евангелие тамплиеров
Шрифт:
— Церковь Марии Магдалины, — сказала Стефани, указывая на здание в романском стиле. — Некогда это была часовня здешних графов. А теперь, всего за четыре евро, ты можешь увидеть великое творение Соньера.
— Ты не одобряешь это?
Она пожала плечами:
— Я никогда не одобряла. В этом вся проблема.
Справа он увидел обветшалый замок, его грязно-серые наружные стены припекало солнце.
— Это усадьба Отпулов, — сказала Стефани, — во время революции ее экспроприировало правительство.
Они завернули за дальний угол церкви и прошли
Земля у входа была усыпана галькой. Французы называют это место: «Enclose paroissiaux» («Приходской двор»). И прилегающее пространство выглядело вполне типичным: с одной стороны низкая стена, с другой — церковь, вход в которую сделан в виде триумфальной арки. На кладбище находилось множество могильных плит, надгробий и памятников. На некоторых могилах лежали цветы, многие были украшены согласно французской традиции фотографиями умерших.
Стефани подошла к одному памятнику, не украшенному ни цветами, ни фотографиями, и Малоун немного отстал. Он знал, что местные так любили Ларса Нелла, что даровали ему привилегию быть похороненным на их ухоженном церковном дворе.
Могильная плита была простой, на ней были вырезаны только имя, даты жизни и надпись: «Муж, отец, ученый».
Малоун подошел к Стефани.
— Они никогда не сомневались, стоит ли хоронить его здесь, — прошептала она.
Он понял, что она имеет в виду. В освященной земле.
— Мэр тогда заявил, что нет бесспорных улик, доказывающих, что Ларс сам лишил себя жизни. Он и Ларс были близки, и он хотел, чтобы его друг был похоронен здесь.
— Это чудесное место, — заметил он.
Ей было больно, но он знал: дать понять, что заметил ее состояние, — значит сделать ей еще больнее.
— Я сделала много ошибок по отношению к Ларсу, — промолвила она. — И в итоге это стоило мне Марка.
— Брак — это тяжелый труд. — Его собственный тоже потерпел крах из-за эгоизма. — И материнство тоже.
— Я всегда считала дело жизни Ларса глупостью. Я была правительственным юристом, занимающимся серьезными вещами. А он искал несуществующее…
— Тогда почему ты здесь?
Она не сводила глаз с могилы.
— Я поняла, что обязана ему.
— Или себе.
Она отвернулась от могилы и задумчиво сказала:
— Возможно, я обязана нам обоим.
Он промолчал.
Стефани указала на дальний конец кладбища:
— Там похоронена любовница Соньера.
Малоун знал о любовнице из книг Ларса. Она была моложе Соньера на шестнадцать лет. Когда ей было восемнадцать, она оставила работу шляпницы и устроилась к аббату экономкой. Прожила с Соньером тридцать один год, до его смерти в 1917 году. Все, что было у Соньера, он записал на ее имя, все — включая земли и банковские счета. Церковь не могла претендовать на его состояние. Она осталась жить в Ренне, носила темные одежды и вела себя так же необычно, как при его жизни. Умерла
— Она была странной, — продолжила Стефани, — после смерти Соньера однажды заявила, что состоянием, которое он оставил, можно кормить весь Ренн сто лет, но сама жила в бедности до конца дней своих.
— Интересно почему?
— Она сказала, что не может прикасаться к этому.
— Я думал, ты ничего не знаешь об этой истории.
— Я и не знала, до прошлой недели. В книгах и дневнике оказалась масса информации. Ларе потратил много времени на расспросы местных жителей.
— Собирал слухи?
— Что касается Соньера, это все правда. Он давно умер. Но его любовница дожила до пятидесятых годов, так что в семидесятые — восьмидесятые оставалось еще много людей, знавших ее. Она продала виллу Вифания в тысяча девятьсот сорок шестом году человеку по имени Ноэль Корбу. Это он превратил виллу в гостиницу — и распускал всякие слухи насчет Ренна. Любовница обещала поделиться с Корбу тайной Соньера, но в конце жизни перенесла инсульт и не могла разговаривать.
Они устало плелись по хрустящему под ногами гравию.
— Соньер сначала тоже был похоронен здесь, рядом с ней. Но мэр сказал, что это опасно из-за искателей сокровищ, — добавила Стефани. — Так что несколько лет назад его тело перенесли в мавзолей в саду. Увидеть его могилу стоит сейчас три евро… цена сохранности трупа, видимо.
Малоун уловил сарказм в ее голосе.
— Я помню, как приезжала сюда давным-давно. Когда Ларс первый раз появился здесь в конце шестидесятых, могилы были отмечены только двумя покосившимися крестами, увитыми диким виноградом. За ними никто не ухаживал. Соньер и его возлюбленная были забыты.
Сейчас эту могилу окружала железная цепь, а в бетонных вазах стояли свежие цветы.
Малоун с трудом разобрал на одном из камней еле заметную эпитафию:
— Я где-то читал, что надгробный камень слишком хрупкий, поэтому его не стали трогать. Да и туристов привлекает. — Малоун посмотрел на плиту на могиле любовницы. — Судя по всему, она не пала жертвой ханжества?
— Видимо, нет, раз они позволили похоронить ее здесь.
— Разве ее связь со священником не была скандальной?
Стефани пожала плечами:
— Соньер тратил доставшееся ему богатство на благо жителей Ренна. Видишь водонапорную башню за автостоянкой? Это он построил для города. Он также мостил дороги, ремонтировал дома, одалживал деньги нуждающимся. Поэтому ему прощали маленькие слабости. Кроме того, в его время для священника было обычным делом иметь экономку в доме. По крайней мере, Ларс писал так в своих книгах.