Эверест, юго-западная стена

Замятин Л. М.

Сказать такие слова, стоя изнурённым на высоте 8848 метров, можно только, если они идут от сердца, если сами рождаются. В них выражено всё, что чувствовали, даже не всегда сознавая это, все, кто был на стене Эвереста и в базовом лагере.

Они спустились в лагерь-5 к 18.00. Шли долго: у Серёжи сломалась кошка, и пришлось двигаться с попеременной страховкой. Шли и удивлялись: как могли здесь спускаться ночью, без кошек Эдик и Володя? Крутые плиты занесены снегом. Скользко, а слева и справа, далеко под ногами, ледники Непала и Тибета.

День кончался. Все группы заняли свои места: Иванов — Ефимов в лагере-5; Валиев — Хрищатый в лагере-4; Мысловский — Балыбердин, Бершов — Туркевич, Ильинский —

Чепчев в лагере-3; тропка Хомутова в лагере-1. Завтра рано утром всё вновь должно прийти в движение. А пока, кажется, предстоит спокойная ночь и можно коротать вечер в “кают-компании” за “Эрудитом”.

6 мая выдалось спокойным (это не относится к погоде). Первая четвёрка восходителей и Валя Иванов спустились ночевать на ледник, в лагерь-1. Серея: а Ефимов остался во втором, на высоте 7350, с поднявшейся сюда группой Хомутова. Серёжа не хотел быстро терять высоту — привыкал к большим давлениям (это на семи-то тысячах!). Казбек и Валера Хрищатый вышли на старт — лагерь-5. Ждать свою вторую двойку им теперь не имело смысла: в лагерях-4 и 5 тратить для этого кислород нельзя. Назавтра они готовились к штурму.

Немного настораживала только двойка Ильинский— Чепчев. Сегодня они поздно вышли наверх из лагеря-3. Очень поздно. Некоторую задержку можно объяснить большой толчеёй в двух не очень удобно поставленных палатках лагеря-3: там ночевало сразу шесть человек! Высота 7850 метров, а надо и приготовить завтрак, и надеть все доспехи, и сложиться. Быстро это не сделать, когда негде повернуться да, кроме того, каждый привязан коротким репшнуром к общей страховочной верёвке, чтобы ненароком не улететь. Из этой двойки первым вверх по перилам ушёл Эрик Ильинский. Во время дневной связи он сообщил, что остановился и ждёт Чепчева: “Я где-то на шестой верёвке, но меня беспокоит, что я не вижу Серёжи сзади себя. Мы договорились, что он выйдет попозже — на полчаса, час. Я иду уже два с половиной часа, и разрыв уже большой”. Потом Эрик сказал, что чуть раньше разминулся с Ивановым и Ефимовым, которые ушли вниз, в лагерь-3. Я сразу же начал их вызывать. Иванов ответил: “Мы находимся уже в лагере-2. Чепчев очень долго собирался. Такое впечатление даже было, что у него горняшка. Он вышел примерно полчаса назад, может быть, меньше”.

Ильинский (он слышал Иванова) прокомментировал это так: “Меня это волнует. Я сам доберусь до лагеря уже затемно, а он и не знаю когда”. Через некоторое время он добавил: “Я его дождусь, увижу внизу. Если он плохо себя чувствует, то пойдёт вниз. А мне как быть в этой ситуации?” Мы условились о дополнительной связи в 16.00.

Странно, Серёжа до сих пор очень хорошо переносил высоту и отлично работал.

Эрик ждал долго, пока внизу на перилах появился Серёжа. Тот постепенно разошёлся, и в лагерь-4 они поднялись уже вместе. Но добрались до него поздно, заставив сильно поволноваться всех ожидавших с ними связи.

Вечером и ночью наверху шёл снег, мело. Рано утром 7 мая Валиев и Хрищатый покинули палатку ла-геря-5. Кругом всё серо, сильный ветер. Он моментально выдул накопленное за ночь тепло. Особенно неуютно Валере: он не надел пуховые брюки, побоялся, что будут излишне стеснять движения. Валера шёл без кислорода. Он не пользовался им все эти дни и хотел попробовать свои силы и дальше.

Когда добрались до западного гребня и стена Эвереста перестала защищать их, ветер чуть не сдул обоих со скал. Чуть не увлёк в полёт на трёхкилометровой высоте над угадывающейся внизу долиной Молчания (верхняя часть ледника Кхумбу). В грохоте и свисте ничего нельзя было разобрать. Потоки ветра не давали возможности дышать — либо забивали рот, либо, создавая разрежение, высасывали из лёгких всё, что там было. Стужа вколачивалась ветром в тело, проникая даже сквозь пуховую амуницию Казбека.

У них хватило мудрости и мужества повернуть обратно. В 8.00 сообщили на базу, что вернулись в палатку. Мы договорились, что двойка повторит попытку штурма в любое время суток, как только уляжется ветер. Надеялись, что к вечеру он стихнет и будет луна. Сидеть же долго в лагере-5 нельзя — не хватит ни запаса кислорода, ни сил: на такой высоте они быстро тают даже в покое. Началось ожидание. В пуховых мешках ребята скоро отогрелись. Временами наваливалось забытье. Но даже при этом не переставали вслушиваться в гул ветра — не затихает ли?..

...А базовый лагерь ждал первых победителей. Бинокль не висел сегодня на месте. Кто-то пытался различить движущиеся точки в нагромождениях ледопада. Когда наконец их заметили, не выпускали из поля зрения до тех пор, пока фигурки идущих помещались в окуляре.

И вот четвёрка одолевает последние метры подъёма к лагерю — подъёма на длинном пути спуска к обычной жизни. У кого-то из них ещё будут победы и в горах, и в жизни. Но те победы никогда не затмят этой. Она навсегда останется их главной победой.

Для встречи мы не смогли придумать ничего, кроме обычного ритуала. Но зато наши объятия, рукопожатия и взгляды должны были говорить (и говорили!) о многом. В них, с обеих сторон, было сказано здесь больше, чем на любом мыслимом торжестве.

Потом они, измученные, сидели за столом. Потрёпанные рюкзаки загромождали вход в “кают-компанию”. Внутри толкались все, кто был в лагере,— наши и непальцы. Всё!

Ребята рассказывали скупо. И пили, пили, пили. Их высушенные тела требовали влаги. Их осипшие голоса стали похожими, а лица сияли. Чуть опухшее, даже одутловатое лицо Серёжи Бершова, — на нём выделяются и притягивают к себе смеющиеся, радостные глаза. Мишино лицо черно, как его шевелюра и борода, — он ещё больше стал походить на цыгана. Только теперь не на молодого и задорного, а на очень уставшего и повзрослевшего. Эдик Мысловский осунулся больше других, или это так кажется: он был объемнее остальных до выхода. В сухом, заострённом лице Володи Балыбердина что-то от чёртика, которого мы привыкли видеть на старых пепельницах. Но сколько в нём счастья! Оно просто струится, стекает, как заряд, с бороды, с носа, бровей над запавшими от усталости глазами. И заряжает нас.

Лагерь-1. Первая четвёрка восходителей спускается в базу.

Дело ещё не завершено, многие наверху, но, стоя рядом с ними, мы ощущали только счастье победы. Это было как пророчество. Потом, в другие дни, мы встречали остальных. И каждый раз переживали всё заново. Как будто мы снова и снова возвращались домой с ними вместе и это опять была единственная встреча победителей. Мы радовались, ждали новых успехов и не придали большого значения разговору, состоявшемуся 7 мая с Катманду.

Калимулин. Очень хорошо отозвались о вашем восхождении президент Международной федерации альпинизма господин Боссю, англичанин Хант — организатор многих экспедиций в Гималаях. Идут широкие отклики на ваши восхождения. Учитывая, что ожидается дальнейшее ухудшение погоды, будьте очень внимательны, надо всё очень хорошо закончить. Надо принять решительные меры, чтобы исключить всякую опасность.

Тамм. Что касается выхода новых групп — это ясно. Мы его отменили, тем более что речь шла только о двойке, которая должна была идти без хорошей подстраховки (имелась в виду двойка Коля Чёрный — Володя Шопин). Что же касается продолжения восхождения, то мы его будем продолжать. Продолжать будем. Группы на маршруте, и они завершат начатое дело. Завершат.