Эвервилль
Шрифт:
Он прекрасно понимал, что внезапное возвращение матери не смягчит Киссуна. Скорее всего, он отправился к ней не из неясных чувств, а из любопытства.
Таг факт, что женщина, породившая его на свет, не умерла, не отобьет у Киссуна желания скормить весь мир своим букашкам. Оставалась надежда, что в момент встречи с Мэв он потеряет неуязвимость, но даже если так — каким оружием его возьмешь? И что будут делать в этот момент иады — смотреть и ждать? Это казалось маловероятным.
— Вряд ли ты ожидал такого, да? — сказал
Гарри оглянулся. Громадное колесо нависло над ним, подобно волне, грозя обрушиться, и постоянно меняло очертания. Казалось, оно захватывало и трансформировало даже воздух, а темнота помогала ему.
— Я сам не знаю, чего ожидал, — ответил Гарри.
— Ты видел немало демонов, но вряд ли встречался с таким. — Киссун показал на колесо. Он не ждал от Гарри ни возражения, ни согласия. — Они скоро изменятся. А потом еще раз изменятся. Поэтому и бессмертны.
Гарри вспомнил, что говорила Норма про мир. Верны ли ее слова в отношении Иад? Изменчивы и неуязвимы?
— Это лишь малая часть тех, что ждут на другой стороне.
— Я рад, что не увижу этого, — сказал Гарри.
— Решил не воевать? Умно. Ты не знаешь, что тебе теперь делать, да? И от этого тебе страшно. Лучше сдаться. Иди домой и смотри телевизор, пока очередь не дошла до тебя.
— Ты так ненавидишь мир?
— Меня унесли волки, Д'Амур. Я очнулся в темноте с веревкой вокруг шеи. Я задушил их, конечно; и когда я стоял над ними, перемазанный их кровью, я подумал; не они мои враги. Мои враги — те, кто взял меня ночью, беззащитного, и повесил на дереве. Их кровью я должен умыться. Их глотки я должен рвать. Но как? Как полудурок, сын пьяницы и хозяйки борделя, может справиться с Сапас Умана? — Он остановился и улыбнулся. — Теперь ты знаешь.
— Знаю.
— Один вопрос, Д'Амур, прежде чем мы придем туда.
— Спрашивай.
— Тесла Бомбек.
— Что?
— Где она?
— Она погибла.
Киссун смотрел на Гарри некоторое время, словно пытаясь определить, лжет тот или нет. Потом произнес.
— С ней было интересно. Наши встречи в Петле я вспоминаю почти с нежностью. — Он сам улыбнулся несуразности своих слов. — Конечно, она боец легчайшего веса. Но сражалась храбро. — Он сделал паузу, глядя мимо Гарри на Иад, и задал вопрос — Знаешь, зачем они пожирают собственный хвост?
— Нет.
— Чтобы доказать свое совершенство.
Киссун повернулся и пошел дальше. За поворотом они увидели перекресток и дом, воссозданный Мэв. Теперь он выглядел почти твердым, как картина, написанная светом. Добавились детали — то окно, то статуя. Киссун ничего не сказал, но его шаг замедлился.
— Где мать? — спросил он.
— Внутри, наверное.
— Приведи ее. Я не хочу входить.
— Это же иллюзия.
— Я знаю, — ответил Киссун. Показалось ли Гарри, или голос его и вправду дрогнул? Киссун повторил: —
— Хорошо. — Гарри поднялся на крыльцо и вошел.
Он оказался в настоящей эротической стране чудес. Стены были увешаны картинами, в основном на классические темы: «Суд Париса», «Леда и лебедь», «Похищение сабинянок». И повсюду — женская плоть, ставшая со времени его ухода еще более сочной и влекущей. Женщины в нижнем белье, болтающие друг с другом в гостиной. Женщины с рас пущенными волосами, омывающие свои тяжелые груди. Женщины, возлежащие на постелях, ласкающие себя между ног, улыбающиеся призрачным клиентам.
Гарри бродил среди них в поисках Мэв и чувствовал, что улыбается вопреки всему. Конечно, тот мир был суровым — болезни, грубость, внебрачные дети. Конечно, женщины были глупы, ленивы и не упускали случая обобрать клиента. Но Мэв сберегла и передала то, что обитало в ее доме, — радость.
— Гарри? — окликнули его. В кухне, среди группы женщин, стоял Рауль. — Ты откуда?
— Я нашел сына Мэв. Где она?
— Она во дворе. Ты говоришь, нашел ее сына?
— Ее сын — Киссун, Рауль, — сказал Гарри. — Настоящее имя Киссуна — Клейтон О'Коннел.
— А он знает?
— Конечно. Как он может не знать?
— Да… Однако трудно себе представить, чтобы сын Мэв убил членов Синклита и сотворил все остальное.
— Все с чего-то начинается.
— И где он сейчас?
— Перед домом, — ответил Гарри, — вместе со своими иадами.
Он вышел в сад. Мэв вообразила сад таким, каким он был в какую-то далекую весну, — с вишнями, прогнувшимися под тяжестью цветов, с пьяным, как вино, воздухом. Рядом с Мэв на траве сидела женщина и смотрела на звезды.
— Ее зовут Кристина, — сообщила Мэв. — Она знает все созвездия.
— Я нашел Клейтона.
— Что?
— Он здесь.
— Не может быть, — покачала головой Мэв. — Не может быть. Мой сын погиб.
— Так было бы лучше для всех, — отозвался Гарри. — Он привел сюда Иад, Мэв. Он отомстил людям за то, что они сделали с вами.
— И… ты думаешь, что я его разжалоблю?
— Если сможете.
Мэв взглянула на женщину, потом на звезды.
— Что он сказал?
— Он велел мне привести вас к нему. Она оглянулась на Рауля:
— Мой Кокер здесь? Рауль кивнул.
— Он знает? Рауль снова кивнул.
— И что он думает? Рауль прислушался.
— Он просит вас быть осторожной. Говорит, что он опасен. Что он всегда был злым.
— Не всегда. У меня в утробе он не был злым. Мы его таким сделали, Кокер. Не знаю, как это получилось, но мы виноваты.
Она вошла в дом и, отказавшись от помощи Гарри, прошла через кухню и гостиную к выходу.
Дверь по-прежнему была открыта. Киссун стоял там, и по выражению его лица было ясно, что он заметил мать через полупрозрачные стены борделя. Он уже не казался таким уверенным, как раньше.