Евгения, или Тайны французского двора. Том 1
Шрифт:
В это время карета Эндемо завернула в широкую аллею Жозефины и остановилась перед прекрасным домом, находившимся почти в середине длинной улицы Бассано. Перед порталом дома стояла карета: без сомнения, у мнимого герцога был кто-то с визитом.
Когда Валентино подошел к дому и Джон спрыгнул на землю, чтобы помочь своему господину выйти из кареты, к дому снова подъехала карета, по-видимому с другим посетителем герцога Медина.
Джон доложил герцогу о прибытии этой новой кареты, после чего тот обратился с приглашением к приехавшему к нему гостю, что показывало, что этот последний
— Позвольте вас приветствовать, мой любезный доктор, — сказал Эндемо по-испански, в то время как подавал руку старому, бледному и постоянно улыбающемуся господину, приглашая его в покои.
— Мой любезный доктор, — повторил Валентино, незаметно подошедший поближе, — что это все значит? Я должен во что бы то ни стало разведать обо всем. Во всяком случае, я достиг уже небольшого успеха, разведал, где проживает герцог, и если бы проклятый Джон не был здесь, то я смог бы очень быстро и незаметно подняться наверх, разыгрывая роль слуги доктора или какого-нибудь другого гостя. Может быть, есть еще и другой вход в дом, которым я мог бы воспользоваться. Нужно всегда хорошенько разведать позицию, прежде чем идти в атаку!
Великолепное здание, купленное мнимым герцогом, выходило порталом и высокими окнами на аллею Жозефины, между тем как задний фасад его прилегал к улице Кеплера. Из этого Валентино заключил, что здание огибалось двумя улицами и что, следовательно, с заднего фасада непременно должен быть запасной вход. Он решил, что этот ход предназначался для слуг и их семей.
Убедившись во всем этом, он подошел к той из карет, у которой его не могли бы заметить; это была та самая карета, которая еще до приезда герцога стояла возле дома. Валентино поздоровался с кучером и слугой, которые сидели в ожидании господина на передке.
— Вы здесь уже очень долго, — начал он. — Кто такой ваш господин, и что он так долго находится у господина герцога?
Слуга посмотрел на спрашивающего Валентино очень высокомерно; известно, что слуги и второстепенные чиновники гораздо образованнее своих господ и министров; но когда он увидел, что спрашивающий тоже носил ливрею, то снизошел до ответа:
— Генерал Персиньи, любезнейший, отдает визит герцогу де Медина.
— А-а, — произнес Валентино, — генерал Персиньи. Вы его не провожаете в отель герцога?
— Он этого не любит и скоро сам выйдет к экипажу.
— Долго же еще вам его ждать, нечего сказать, тяжела наша жизнь, — иронически посетовал Валентино, чего, однако, не заметил слуга Персиньи.
— Так угодно небу! Нужно по целым дням сидеть и ожидать, зачастую на холодном вечернем воздухе.
— Это скандал! Но поверьте мне, настанет время, и произойдет переворот, — вновь пошутил Валентино, поклонился слуге и кучеру и заторопился к заднему фасаду дома.
Валентино достиг улицы Кеплера и вскоре отыскал задний ход; зеркало, висевшее там, отражало освещенный коридор. Он смело отпер дверь. Швейцар вышел к нему навстречу.
— Мой господин, генерал Персиньи, находится в покоях господина герцога, — сказал несколько кичливо Валентино, заносчивый тон доставляет ему удовольствие и придает смелости. — Мне нужно его увидеть. Я подожду в передней.
— По
— Передняя прилегает к покоям самого герцога? — спросил холодно Валентино.
— Из нее ведут две двери в покои его светлости: правая — в ту комнату, в которой находится теперь герцог с генералом, левая, — в кабинет его светлости.
— Будет ли там камердинер Джон, чтобы доложить обо мне генералу?
— Джона там нет, но вы позвоните, и он выйдет и доложит о вас вашему господину.
— Превосходно, я остерегусь касаться этого звонка, — хотел сказать Валентино, но преодолел свою радость и — проговорил тихо: — Благодарю, милостивый государь.
Он стал тихо подниматься по указанной ему лестнице. Никто не встретил его в ярко освещенном коридоре, покрытом мягкими коврами, которые заглушали шаги. Валентино повернул в указанный ему коридор и пошел по нему вплоть до последней двери. Хоть швейцар и сказал Валентино, что в передней не будет слуг, однако же на него напало невольное чувство страха. Что, если бы Джон случайно вышел к нему навстречу, идя в зал на зов своего господина?
Во всяком случае, предприятие, задуманное Валентино, было довольно опасным и при нынешних обстоятельствах даже безрассудным, но Валентино решился наконец добиться положительных результатов в поисках сеньориты Долорес. Может случиться, что он опять попадет в руки мнимого герцога. Поэтому-то невольный страх и охватил Валентино, но он поборол его в себе и смело пошел вперед. Ему хотелось услужить своему господину и отомстить герцогу и Джону за свое заключение. Он преднамеренно не стал расспрашивать ничего у швейцара внизу, потому что такое любопытство могло бы возбудить подозрение.
Валентино пришла мысль спастись в случае нужды бегством: задний ход, по которому он вошел сюда, был для этого как нельзя более удобным. Он открыл дверь передней. Она была совершенно пуста. Валентино ясно услышал разговор, происходивший в одной из соседних комнат, в которую вела правая дверь передней; он даже ясно различил три голоса: мнимого герцога, генерала Персиньи и доктора. Зачем с ними был доктор? Долорес больна? Необходимо все узнать.
Он начал прислушиваться; что, если бы в эту минуту в комнате появился Джон? Это было очень опасным положением для Валентино, но он зашел уже так далеко, что не мог уйти, не доведя дело до конца.
В салоне говорили о самых обыденных вещах: о театрах, о прелестных танцовщицах и о принце-президенте. Вдруг слуга Олимпио услышал, что Персиньи стал прощаться; герцог вызвался проводить его в переднюю, очевидно, намеревался сказать ему что-то такое, что не следовало бы слышать доктору.
Валентино должен был где-нибудь спрятаться. С быстротой молнии окинул он взглядом переднюю, но в ней не было ни занавески, ни портьеры, где бы можно было укрыться. Шаги уже приближались к двери, ведущей из салона в переднюю, а Валентино все еще стоял в нерешительности. В эту минуту взгляд Валентино упал на дверь, ведущую в кабинет герцога, который прилегал к залу, где ожидал доктор и где должен был происходить разговор после ухода Персиньи.