Евгения, или Тайны французского двора. Том 2
Шрифт:
– Вы любите инфанту, принц, – сказал Рамиро, – ваши слова доказывают это. Вы безумно и от всей души любите эту благородную донну!
Сын дона Карлоса, не выпускавший руки Рамиро, посмотрел на него светлым взглядом и сказал нежно и тихо:
– Да, дон Рамиро, я горячо и страстно люблю Инессу, но не знаю, есть ли в ее сердце хоть капля любви ко мне. Вы видите, что эта неуверенность страшно мучает меня. Я охотно уступаю другому трон Испании, нет ничего завидного в настоящее время носить корону этой страны, но я хочу насладиться любовью, истинной
– Вы говорите, как будто сомневаетесь, принц!
– Не забывайте прежней жизни инфанты. Она ненавидит людей!
– Но вы подходите к ней с честными намерениями и с чистой истинной любовью.
– А если она не поверит?
– Вы правы, принц. Прошедшее и тяжкие испытания могли печально подействовать на инфанту и совершенно охладить ее душу. Но я знаю, что инфанта верит Олимпио Агуадо и уважает его жену, – что если бы вы сообщили прежде ваше намерение и вашу благородную тайну этим любимым инфантой людям!
– Я хотя слышал, что дон Агуадо был преданным генералом моему отцу, но я не знаком ни с ним, ни с его женой!
– В таком случае предоставьте это мне, принц. Я не только знаю благородного дона и его супругу, но и люблю их; поэтому могу заранее обещать вам, что вы найдете в них обоих самых верных советников и преданных друзей, как только вы скажете, кто вы. Дон Олимпио Агуадо проливал кровь за вашего отца, дона Карлоса, и, конечно, не откажется, если это будет необходимо, замолвить словечко за вас. Я уверен в этом. Но уже начинает светать; отправимся.
Виллильский колокол умолк во время этого разговора. Глубокая тишина распространилась по равнине Вега. Утренний полусвет разливался по Гранадским долинам и наполнял все окрестности теми таинственными сумерками, которые предшествуют восходу солнца.
Оба всадника, прочтя краткую молитву, поехали дальше. Перед ними расстилалась зеленая равнина, освещенная наступающим весенним утром. Они приехали к стенам Альгамбры, кое-где украшенным башнями.
Наконец появилось солнце, и всадники увидели у подножия холма спрятавшийся дворец Олимпио Агуадо, а напротив него, отделявшуюся одним только парком, прелестную дачу инфанты Барселонской, скрытую за великолепными пальмами.
Сияющее утреннее солнце освещало эту дивную страну. Растопленным золотом оно сияло на окнах дворца и лелеяло цветы в садах, с которыми разлучилось на ночь.
В этом дворце Олимпио вкушал счастье и мир со своей женой, скрывшись от мирской суеты. Здесь он нашел покой, которого давно желал для себя и Долорес. Здесь нашел он то, чего в своих мечтах просил у Бога для счастья своей жизни.
Долорес, это много страдавшее существо, нашла со своим дорогим Олимпио счастье, которое она заслужила в борьбе с тяжкими ударами судьбы.
Золотистый утренний свет уже освещал парк и дом, когда оба всадника остановились
Вдали виднелись конюшни и жилища слуг и работников, с той же стороны, где находилась вилла инфанты, был разбит великолепный парк.
Когда оба всадника приблизились к воротам, к ним подошел слуга, узнать о причине их посещения и принять их лошадей.
– Я очень желал бы обрадовать вашего благородного дона, – сказал Рамиро, платье которого, так же как и платье инфанта, запылилось от долгого пути, – но мне кажется, что еще очень рано!
В эту минуту с террасы быстро сошел высокий, широкоплечий слуга, который заметил всадников из великолепно украшенного и величественного замка.
Он с любопытством посмотрел на обоих гостей, прибывших так рано, но когда подошел ближе, его благообразные черты прояснились. Он поклонился с большим уважением инфанту и Рамиро, который, соскочив с лошади, протянул ему руку.
– Да благословит вас Бог, Валентине, вы еще узнали меня?
– Как же мне не узнать вас, граф Рамиро Теба! Вот что называется приятный сюрприз! Но как же вы переменились, лицо загорело, выросла великолепная борода!.. Я должен доложить дону Олимпио…
– Нет, нет, Валентино, – вскричал молодой граф Теба, удерживая слугу, совершенно растерявшегося от радости и теперь только вспомнившего, как обрадуется его господин приезду гостей. – Принц и я, мы хотим явиться неожиданно к вашему господину!
– О, это счастливый день, праздник, – вскричал Валентино. – Эй, люди, скорее ведите лошадей в конюшню! А как обрадуется дон Олимпио и его супруга. Вы слышали о новом счастье, граф?
– Нет, мой друг, что случилось?..
– О Господи! Пять месяцев тому назад родился маленький дон Олимпио, – рассказывал Валентино с сияющим лицом. – Вы все увидите, все узнаете! Что за мальчик!
– Может быть, мы их обеспокоим своим ранним приходом, – заметил инфант.
– О, нет, избави Господи! Благородный дон уже давно в парке, а донна Долорес с ребенком сейчас выйдет! Идите скорее! Это будет такая радость, что я не могу и передать!
Оба гостя обменялись взглядом, в котором выразилось удовольствие от радостного приема Валентино, и последовали за ним по тенистой дорожке к тому месту, на которое им указывал верный слуга.
Приближаясь к парку по аллеям с цветниками, они увидели
Олимпио Агуадо. Он стоял, разговаривая с садовниками; его величественное, прекрасное лицо нисколько не изменилось, он остался таким же, как был прежде! В светлой одежде испанского помещика, в широкой плетеной шляпе, владелец этого маленького рая отдавал приказания работникам.