Евгения
Шрифт:
Он хотел её догнать, схватить в охапку, зацеловать, затискать, больше не отпускать никогда, никогда…
Не мог. Она была ребёнком. Большим наивным ребёнком шестнадцати лет.
Стоял, как памятник, смотрел и как она спешит делать глупости.
После расставания с Ритой домой Максим возвращаться не стал. Снял комнату в Питере. Свободного времени катастрофически не хватало. Учёба – работа – учёба. Ушёл в этот ритм с головой. Учил языки, английский, французский, по ночам зубрил новые слова и грамматику. Девушки периодически появлялись в его жизни, но ненадолго. Что-то не склеивалось. Миловидная блондинка Катюша оказалась жуткой неряхой, всюду забывала прокладки, разбрасывала грязные чулки, а в кофе
В ноябре мать передала ему письмо от Евгении.
– Макс, привет! Извини, что тебе нагрубила. Я не хотела ссориться. Мир? Ты был прав насчёт того Павлика. Он оказался козлом. Я его отшила. Мама сказала, что я должна радоваться, что у меня есть такой друг, как ты. У меня много поклонников, но по-настоящему никто не нравится. Им всем хочется одного, а я пока к этому не готова. Сперва поступлю в институт. Я уже записалась на подготовительные курсы в Мориса Тореза. Хочу, как ты, поработать гидом, поехать потом за границу, посмотреть мир. Это потрясающе интересно! Как твои дела? Учишься хорошо? Кстати, ты понравился Машке. Больше новостей нет. Пока. Евгения.
Максим перечитывал письмо с грустной усмешкой. Как только он выбрасывал Евгению из своей жизни, она невероятным образом возвращалась, вот только их стремления и желания не совпадали. Девочка растёт без отца, и ей явно не хватает советов взрослого опытного мужчины, эдакого независимого наставника, старшего брата. А тут подвернулся Макс. Сам виноват. Создал себе имидж большого всезнающего дяди, эксперта по подростковым проблемам. Дудки, с него хватит. Он тоже вырос. Глупости отрочества позади. Да и любовь ли это? А вдруг то, что он принял за любовь, не более чем заурядное сексуальное влечение, помноженное на пикантность недоступности – синдром запретного плода? И, случись между ними роман, не повторится ли то, что уже было десятки раз с другими: месяц безудержной страсти, а потом разочарование? Нет, с другими девушками так отчаянно тревожно не колотилось в груди, не тряслись колени, не перехватывало дух… Но всё же… Почему всё так сложно? Он не подонок, он не станет обижать эту милую девочку и её мать – добрую романтичную учительницу, верящую в вечную любовь, чем-то похожую на тётю Тоню, такую же славную, бесхитростную и немного наивную.
Он повторил всё это себе не один раз. Ответил менторским тоном старшего брата. Что вовсе не обиделся на её ребяческую выходку. Что одобряет её стремление к учёбе и воздержанию. Что он учится хорошо, много работает. И что Маша ещё слишком маленькая, пускай подрастёт. Огромный привет Екатерине Григорьевне…
Макс ходил гордый от осознания собственной мудрости. А под Новый Год мотнулся с друзьями в Москву. И нашёл предлог заскочить в знакомый дом, к Екатерине Григорьевне, чисто по делу, дескать, не вытанцовывается контрольная. А неугомонная Евгения потащила его играть в снежки, и потом он согревал дыханием её озябшие ладошки, слушал про грандиозные планы покорения мира и мальчика из соседнего подъезда… Снежинки садились на рыжие кудряшки и делали Евгению похожей на Снегурочку. И где-то за распахнутым окном тонко надрывно пела скрипка, наматывая душу на смычок.
Ещё один год пролетел. Летом удалось отправиться от универа на стажировку в Берлин.
Максим плюнул на все свои зароки и теории и бросился в Москву.
С первого же взгляда понял: то, чего он страстно желал столько времени, произошло: она повзрослела. Посерьёзнела, стала строже, сдержанней в словах и жестах. Детская непосредственность сменилась девичьей настороженностью. Даже свои непокорные кудри умудрилась приструнить в густой медно-золотистый узел. Стала чаще опускать ресницы, Максу с трудом удавалось встретиться взглядом с тёмными точечками в прозрачно-зелёном обрамлении. И улыбка стала сквозящая, неизъяснимая.
А вот Екатерина Григорьевна не менялась. Всё та же короткая стрижка, очки в тонкой металлической оправе, подтянутая фигурка в джинсах, задорный смех.
– Время над Вами не властно. – Искренне восхитился Максим.
Немка всплеснула руками, расчувствовалась и расцеловала его, как родного.
Максим сказал, что хочет пригласить женщин в ресторан отпраздновать успех.
– В ресторан? – Переспросила Евгения, – вау!
– Идите вдвоём, – сказала Екатерина Григорьевна, – нет, нет, не уговаривайте, у меня уйма дел.
– Как хочешь. – Пожала плечами Евгения и убежала одеваться.
Пока Евгения возилась и бурчала из своей комнаты, что ей нечего надеть, Екатерина Григорьевна поманила Максима пальчиком на кухню и спросила в лоб:
– Скажи мне честно, тебе нравится Женька?
Максим почувствовал, что краснеет, а это с ним случалось нечасто.
– Нравится. Очень.
– Я так и думала. – Как-то невесело улыбнулась немка. – Она-то считает, что ты относишься к ней как к младшей сестрёнке. Такая наивная… С виду взрослая, а в душе сущее дитя. Видит Бог, я от всего сердца желаю ей такого парня, как ты. Только вы оба пока так молоды…
– О чём вы шепчетесь?
Евгения появилась на пороге в текучем платье цвета морской волны, выгодно подчёркивавшем её точёную сформировавшуюся фигурку – высокая грудь, осиная талия, литые бёдра, тонкие щиколотки. На ногах туфельки с золотистыми пряжками, а в руке капельная золотистая сумочка. В ушах длинные серьги под изумруд, на шее такая же подвеска. Максим застыл с открытым ртом. Он повидал девушек, как-никак и по Европе гастролировал, и иностранные группы водил. И француженок – признанных законодательниц стиля, и богатеньких немок, и эффектных итальянок, да и наших новоявленных девочек-моделек, не уступавших западным красоткам. Но ни одна из них не могла сравниться с Евгенией. Когда она успела стать такой чертовски, такой нереально красивой? Или она казалась ему такой?
– Нравится? – Довольная произведённым эффектом Евгения покрутилась на пороге. – Это мой выпускной наряд.
– Ой, так с этим одеянием неудобно получилось. – Вздохнула Екатерина Григорьевна. – Шли по Тверской мимо каких-то бутиков, глазели на витрины. Ничего не собирались покупать – цены-то безумные. Просто зашли поротозейничать. А продавщица пристала: девушка, примерьте, из новой коллекции как раз на вас… Кто же откажется! Женька покрутилась, повертелась и пошла снимать… И вдруг мужчина симпатичный вышел, весь из себя фирмовый. Костюм, галстук. «Девушка, – говорит, – вы просто обязаны это купить. Это сшито для вас.» Евгения объясняет, мол, не по карману. «К выпускному, – спрашивает мужчина, – ищите платье?» «Да, – отвечаем.» Он и сделал нам просто сумасшедшую скидку. Владельцем магазина оказался.