Эволюция
Шрифт:
Но пока всё, что их интересовало — это их собственные пустые животы. Не удовлетворённые медленным выклевом борющихся за свою жизнь птенцов, млекопитающие уже начали раскапывать нетронутую грязь, разыскивая пока не проклюнувшиеся яйца, разбрасывая в стороны покров из мха, уложенный поверх гнезда динозаврихой-матерью.
К тому моменту, когда Пурга добралась до этого места, гнездовье превратилось в бойню, в кишащую массу тел кормящихся млекопитающих. Пурга, опоздав к драке, стала нетерпеливо раскапывать грязь. Вскоре у неё в пасти хрустнули крохотные кости. И она так глубоко зарылась головой в землю в поисках спрятанной на глубине вкуснятины, что оказалась последней, кто узнал о возвращение динозаврихи-матери.
Она
Пурга вытащила голову из грязи; её морда была липкой от желтка. Другие млекопитающие уже исчезали в гостеприимную зелёную тень леса. На какой-то миг Пурга увидела существо целиком — невероятного пернатого монстра, застывшего в воздухе с распахнутыми конечностями и разверстой пастью. А затем на фоне неба мелькнула огромная когтистая лапа.
Пурга зашипела и свернулась в клубок. Она слишком поздно узнала, что это было гнездо троодона: ловкого и проворного убийцы… и специализированного охотника на млекопитающих.
Название «троодон» означает «ранящий зуб».
Ранящая, доросшая до размера собаки, была не самой крупной среди динозавров, но она была умна и проворна. Её мозг был сравним по размеру с мозгом нелетающих птиц более поздних эпох, которых она несколько напоминала.
Её глаза были такими же большими, как у Пурги, и так же хорошо приспособленными для ночного зрения, и они могли смотреть вперёд, обеспечивая бинокулярное зрение, позволяющее ей лучше определять положение своих маленьких и проворных объектов охоты. У неё были ноги, которые позволяли ей прыгать, словно кенгуру, длинный серповидный коготь на втором пальце каждой ступни, и лопатообразные кисти передних лап, появившиеся в процессе эволюции именно для того, чтобы выкапывать и убивать удирающих млекопитающих.
Она была покрыта мелкими гладкими перьями, сложным производным чешуи. Перья задумывались не для полёта, но для согрева в ночном холоде. В климате, лишённом перепадов температур, который распространился в те времена по Земле, для сохранения тепла не требовался бы механизм обмена веществ по типу теплокровных животных: если ты достаточно велик, то твоё холоднокровное тело сохранило бы свою высокую температуру на протяжении всей ночи, даже если ты живёшь в самых экстремальных условиях Земли, на полюсах. Но мелкие динозавры вроде троодона нуждались в некоторой дополнительной теплоизоляции.
Неважно, была ли она мелкой, или нет, но у неё был мозг одного из самых крупных размеров среди всех динозавров. И в целом она была прекрасно вооружённым охотником. Но у Ранящей были свои собственные проблемы.
Она не могла этого знать, но они были вызваны расширением Атлантики, масштабным геологическим событием, которое происходило на протяжении всего мелового периода. По мере того, как обе Америки сдвигались на запад, огромное внутреннее море Северной Америки мелело и высыхало, а ближе к западному побережью, всего лишь в нескольких сотнях километров от гнездовья троодона, возник целый ряд новых вулканов — словно прорвалась запущенная рана. Вулканическая активность нарушила сложное сплетение нитей жизни сразу с нескольких сторон. Молодые вулканы проявляли почти непрерывную активность, извергая дым и пепел с изрядной примесью серы, которая, смешиваясь с дождём, превращала его в кислоту. Исчезли многие виды растений, а деревья на возвышенностях превратились просто в голые стволы. В иных местах было и прямое разрушение: огромные языки холодной лавы врезались глубоко в лес.
Млекопитающие, пищевой ресурс троодона, находились относительно близко к началу пищевой цепи и пострадали меньше, чем большинство более крупных видов хищных динозавров. Фактически, благодаря своим крохотным телам, глубоким норам и быстрому темпу размножения млекопитающие были лучше экипированы для выживания в такие напряжённые времена,
Но троодоны были стайными охотниками. А эта самка несколько дней назад была отделена от своей стаи грандиозным выбросом горячего пара из трещины. Но даже став одиночкой, Ранящая несла в себе яйца, образовавшиеся после прошлого спаривания. Поэтому она пришла на древнее гнездовье стаи. В глубине своего сознания она надеялась найти здесь других особей своего вида. Но здесь не оказалось никого, кроме неё самой.
Ранящая старела. В свои пятьдесят лет она чувствовала, что многие из её многострадальных суставов болели из-за артрита. И в силу возраста и потери силы и ловкости под угрозой находилась её собственная жизнь: в конце концов, это было время хищников, достаточно сильных, чтобы испытать на прочность броню на существах размером больше слона. Она должна была оставить потомство: этого требовали все её инстинкты.
Она отложила яйца, как делала и прежде. А что ещё ей оставалось делать?
Гнездо представляло собой круглую яму, выцарапанную в грязи, и она расположила в нём яйца со странной, почти хирургической точностью. Она убедилась, что эти двадцать яиц лежали не слишком близко друг к другу, и что вершина каждого удлинённого яйца указывала на середину, поэтому у появляющихся на свет птенцов будет хорошая возможность прокопать себе путь наружу. Затем она закрыла яйца грязью и мхом. Она несколько раз возвращалась к гнезду и дотрагивалась когтями до скорлупы, чтобы проверить её. Яйца развились хорошо; она могла это видеть. Но теперь яйца проклёвывались — на свет появлялось её потомство — и от него ничего не осталось, кроме разбросанных ошмётков красного мяса и разгрызенных костей. И здесь, в центре разорённого гнезда, сидело млекопитающее, а его морда была перепачкана кровью, желтком и грязью.
Вот, почему Ранящая прыгнула.
Пурга беспомощно брызнула мочой и мускусом, оставляя запах, предупреждающий: «Берегитесь! Здесь охотник на млекопитающих!»
Затем она побежала из леса обратно на поляну анкилозавров.
Но на краю поляны Пурга дрогнула. Она могла сделать выбор, но выбор был опасным. Она должна была уйти от преследования троодона. Она торопилась обратно в нору, где её ждали детёныши. Но, пересекая поляну, она вновь лишалась той безопасности, которую дают деревья. Бессознательный подсчёт моментально выдал результат. Она начала азартную игру: гонку через поляну.
Сонный детёныш-великан поднял одно костяное веко.
Свет казался ярче, чем был раньше, делая Пургу хорошо видимой. Но это был совсем не рассвет: это была всего лишь комета, её огромное ядро, размытое и яркое; струи газов, которые вырывались из него, были отчётливо видны даже сквозь пелену воздуха. Это было жуткое и необычайное зрелище, которое пробудило проблеск любопытства у её живого ума, даже когда она спасалась бегством.
На краю её поля зрения мелькнула тень.
Она инстинктивно бросилась в сторону — как раз в тот момент, когда передняя лапа динозавра хлопнула по земле там, где она только что была. Она стремительно помчалась обратно в стадо анкилозавров, ища укрытия в тени динозавров, пребывавших в ступоре.
Троодон преследовал её среди огромных ног. Но даже в пылу ярости охотница на млекопитающих не хотела тревожить этих огромных бронированных животных. Их похожие на булаву хвосты могли сокрушить её в считанные секунды. Пурга даже рискованно скользнула под огромную поднятую ногу одного из анкилозавров, которая парила над ней, словно падающая луна, а в это время раздосадованная Ранящая шипела и царапала землю.
Наконец, Пурга добралась до дальнего края поляны. Обоняние и инстинкт безошибочно руководили ею, и она бросилась в подлесок.