Евпатий Коловрат
Шрифт:
— Говори, — кивнул Глебу Бату-хан.
— Надо послать гонцов, — сказал Глеб, — чтобы те от имени Повелителя Вселенной обвинили рязанского воеводу в трусости.
— Как ты сказал?
— Надо обвинить Коловрата в трусости. Мол, может он нападать лишь на спящих и безоружных, а на честный бой не способен. Не стерпит он оскорблений, и тогда кто-нибудь из твоих батыров, Повелитель Вселенной, вызовет Коловрата на поединок.
— Я понял, — сказал, подумав, Бату-хан. — Хостоврул!
— Здесь я, Повелитель, — отозвался из толпы
— Ты бросишь вызов русскому воину, — сказал молодой монгол. — Согласен?
Хостоврул пожал литыми плечами.
— Согласен, — ответил он, и на плоском его лице зазмеилась улыбка. — Давно не развлекался.
— Сыбудай, — сказал Бату-хан. — Готовь посланцев к Коловрату, пусть сыщут непременно… Все идите прочь! А князю Глебу остаться…
Ярко светило солнце.
По обоим берегам Клязьмы стояли две рати. На левом, где раскинулась деревня Покров, стояло несметное монгольское войско, и сам Бату-хан расположился в походном шатре на возвышенье, чтоб получше разглядеть поединок шурина своего с Коловратом. На правом берегу, спиною к ближнему лесу, за которым шли губительные мшары вплоть до озера Светец, расположилась русская дружина.
Рязанцы сами выбрали это место. Особый расчет был у сотника Ивана. Правда, он отговаривал, как мог, Коловрата от поединка с монгольским богатырем, видел в сем какой-то подвох. Но убедить Евпатия не сумел, воевода вне себя был, когда назвали его трусом.
Иван в Коловрата верил, знал, что другого такого воина земля еще не родила. А какой слух пойдет по Руси об этом поединке! Только б не схитрили монголы…
Не знал Иван, что ловушку для них готовит русский, который знает повадки бывших своих земляков и уже заранее рассылает монгольские отряды, чтобы те могли отрезать рязанской дружине путь к лесу. А ведь именно в лес и в болота сотник Иван собирался заманить поганых насильников.
По указанию Сыбудая спешили китайские умельцы установить потаенно стенобитные орудия. Покривился Бату-хан, услыхав об этом, но спорить с одноглазым наставником не стал.
…Чист, незапятнан, не испещрен следами был снег, покрывший лед на реке Клязьме.
Завыли монгольские трубы.
— Пущай себе воют, — сказал Коловрат и повернулся к дружине. — Рязанцы! — крикнул он. — Наше слово коротко: смерть проклятой орде! Одолею я подлого монгола — все как один на врага! Погуляем всласть на бранном поле!
Знал Коловрат, что не сладить его дружине с монгольской тьмой, но не даром же держали совет — сам Евпатий, князь Олег и сотник Иван. Снова завыли трубы.
— Вишь, торопятся! — усмехнулся Коловрат. — На тот свет захотелось…
На лед Клязьмы выехал с гиканьем Хостоврул. И в тот же миг конь вынес Евпатия ему навстречу.
Он с маху пролетел мимо Хостоврула, тот не успел даже взмахнуть саблей. Коловрат развернул коня и стал сходиться с насторожившимся монголом, держа в правой руке меч и подергивая поводья так, что конь его слегка рыскал, создавая впечатление, будто хозяин не решается сойтись, трусит очертя голову броситься на противника.
Хостоврул привстал в седле, дико заверещал и рванулся вперед.
И вот они сшиблись.
Хостоврул резко посунулся вправо, изогнулся, рванул коня и оказался сбоку от Коловрата, к его левой руке, теперь рубить Евпатию было несподручно.
Батыев шурин взмахнул рукой, сверкнула кривая сабля, клинок метнулся к незащищенной шее Коловрата.
Но случилось непредвиденное. Никто не успел углядеть, как тяжелый меч перекинул Евпатий из правой руки в левую. С резким лязгом ударил саблей Хостоврул в подставленный вовремя меч Коловрата. Знаменитый заморский клинок монгола не выдержал и переломился.
И тут поворотив коня — без поводьев, движением ног, — Евпатий вознес обеими руками меч, кованный в Кузнечной слободе славной Рязани, и обрушил его на Хостоврула.
Это был страшный удар русских воинов, о нем знали и боялись его многие враги, приходившие за наживой на эту землю.
Коловрат метил в основание шеи, наискосок, и меч его развалил богатыря Хостоврула, как полено. Ошеломленные страшной гибелью Хостоврула, монголы недвижно стояли на левом берегу Клязьмы. Евпатий Коловрат поднял коня на дыбы, поворотил его на задних ногах вправо и поскакал вниз по течению реки, выжидая, когда сольется с ним его дружина.
Шатер Бату-хана оказался сейчас по левую руку Коловрата и немного впереди, к нему и мыслил воевода прорваться.
Пронзительная тишина, что воцарилась в окружении Повелителя Вселенной, когда его шурин распался на части, нарушилась тоненьким воем-плачем. Это выл Бату-хан. Он раскачивался из стороны в сторону, суча кулаками, и скулил, не отрывая глаз от скачущего по льду Клязьмы коня Хостоврула со страшной ношей на спине.
Темникам и мурзам, окружавшим Повелителя Вселенной, долго потом чудился этот вой.
— А-а-а! — закричал вдруг Бату-хан и принялся размахивать руками.
Но это не были жесты отчаяния.
Взмах рукой — и пошла на лед реки правая тьма. Еще взмах — новая волна воинов понеслась навстречу рязанцам. Кривой Сыбудай одобрительно скалился. Он был доволен молодым монголом — тот быстро овладел собой, успев и достойно поскорбеть о погибшем родиче, батыре Хостовруле…
Рязанцев было мало, совсем мало, но одержимые гневом, они дрались неистово и грозно. «И стали сечь без милости, и смешалися все полки татарские. И стали татары точно пьяные или безумные. И бил их Евпатий так нещадно…»