Евразийский реванш России
Шрифт:
Из этого следует, что операции в Югославии и Ираке, война Грузии против Южной Осетии и то, что происходит в других частях света с участием США или их интересов (как известно, Америка объявила зоной своих национальных интересов всю территорию планеты), — есть процессы ликвидации старой (реальной) и уничтожения предпосылок для возникновения новой (потенциальной) форм многополярности. Утверждение этого одностороннего подхода и содержится в действующей стратегической доктрине США, предусматривающей возможность нанесения превентивных ударов. Ни о какой симметрии относительно возможности применения превентивных ударов в условиях однополярного мира речь не идет. Посему не может идти и речи о том, чтобы пытаться проводить некую параллель между американской доктриной и действиями российской армии в Грузии, Крыму и
Отсюда понимание реальной задачи американской операции в Ираке — тестирование новой однополярной мощи нового однополярного мира. Это не было решающим столкновением и не стало последним моментом истины, а оказалось всего лишь одним из этапов по тестированию однополярной стратегической модели. На примере Ирака США изучили то, как поведут себя все остальные центры силы, которые претендовали или могут претендовать на какое-то собственное мировое значение. Американцы провели своего рода психологический тест на реакцию Европы, Евразии, России, арабского мира, крупных азиатских держав регионального масштаба, для того чтобы понять, где именно, на каком этапе находятся строители неоднополярного мира. Важно было понять не столько то, до какой степени они будут сопротивляться (понятно, что никто всерьез американцам сопротивляться не будет), сколько определить, какую цену за это невмешательство, за это сообщничество, за это молчаливое попустительство запросят те или иные силы.
Очевидно и то, что ничья позиция — ни стран ООН, ни Совета безопасности ООН, ни России, ни азиатов — Америку всерьез не интересует. Интересует лишь фиксация наличия той активности, которая будет кулуарным образом в дипломатическом ключе или за счет закулисных переговоров проводиться между этими политическими образованиями и США. Америка действует как субъект, выбирая себе одну из жертв для демонстрации укрепления своего могущества. Россия не является субъектом даже региональным. Ничего в отношении Грузии, Украины или других стран СНГ она пока продемонстрировать не может, и никакой стратегии у нее в этом вопросе нет.
Если мы вернемся к геополитическому контексту, объяснение воинствующей позиции России, например, по Украинскому вопросу может быть только одно: так как строительство однополярного мира идет за счет разрушения возможного неоднополярного мира, потенциального или бывшего, то, соответственно, в интересах США никоим образом не интеграция постсоветского пространства, а наоборот, его дальнейшее расчленение. Тут же уместно вспомнить то, с чего начинался иракский конфликт, когда Саддаму Хусейну, бывшему тогда союзником США, путем закулисных переговоров было предложено вступить в Кувейт, обещая, что за этим ничего плохого для Ирака не последует. Но, как мы знаем, за этим последовала первая война в Персидском заливе. И то, что происходит сегодня с Ираком, это следствие той самой Кувейтской эскапады.
Таким образом, США не только не заинтересованы в повышении российского влияния на постсоветском пространстве или устранении неугодных Москве режимов в СНГ, (которые, в основном, напротив выгодны США), но скорее заинтересованы в прямо противоположном. А именно: в срыве любых интеграционных процессов на пространстве СНГ, в эскалации российско-грузинских, российско-украинских отношений, во втягивании России в некий безысходно-тупиковый конфликт на своей пограничной территории. Чтобы это стало одной из проблем, к решению которой будет привлечено мировое сообщество и непосредственно сами США, уже имеющие как в Грузии, так и на Украине определенное, пусть символическое, военно-стратегическое присутствие.
Стратегические перспективы для укрепления геополитического статуса Российской Федерации в современном мире связаны с возможностью развития, постепенного складывания некоего стратегического блока, многополярного мира, или новой двуполярности, т. е. со всем тем, чего так стремятся не допустить Соединенные Штаты Америки.
Исходя из подобной геополитической оценки, России следует не допустить как дальнейшей эскалации отношений с православной Грузией, которая, в свою очередь, является геополитическим аспектом, комплиментарным России, так и стараться избежать других
Ферментация нового мира
Иракский кризис 2000-х годов обнажил серьезнейшие противоречия относительно того, как видят облик XXI века ведущие силы мировой политики.
Очевидно, что «вина» свергнутого и убитого Саддама Хусейна — доказанная или нет — имеет довольно второстепенное значение; на повестке дня стоит официальное открытие эры прямой американской гегемонии в мировом масштабе. Провозглашенный лидерами США «американский век» и принятая Вашингтоном стратегическая доктрина отводят Америке «моральное» право поступать с различными государствами мира, попавшими в «черный список», по своему усмотрению. Это действительно «новый мировой порядок» — отныне международная поддержка, позиция ООН, согласие других крупных мировых держав «официально» ничего не значат. Век-то американский…
Но тогда же была сформулирована и альтернатива, причем исходила она не от России и Китая, а, как уже отмечалось, от стран «старой Европы».
Выступая против прямого американского вторжения в Ирак, Франция и Германия, по сути, предлагают иной сценарий глобальной геополитики: ни больше ни меньше. Вместо однополярного мира ненавязчиво предлагается многополярный, вместо американской гегемонии — демократический консенсус стран и народов, вместо контроля одной державы над всеми остальными — представительская система различных сил, с учетом изменившихся условий нового мира. При этом, несмотря на стремление любой ценой сохранить ООН и его функции, европейские державы не просто хотят законсервировать условия ХХ века: те же Германия и Франция дают пример динамичного перехода к новым формам государственности, выходящим за рамки государств-наций. Иными словами, предлагаемый континентальной Европой многополярный мир тоже открыт будущему, допускает слияния государств и наций в новые образования. Ни одна из европейских стран сама по себе не претендует на статус «полюса». Только объединяясь, Европа может вступить в новейшую геополитическую историю в качестве субъекта. Ирак — пробный камень для этого «образа мира». Как повернутся обстоятельства в этом конфликте, где пройдут границы компромиссов, какой окажется последняя «цена вопроса» — от всего этого будет зависеть ближайшее будущее человечества.
Показательно, что в те годы президент Путин поддержал позицию двух ведущих европейских держав: мы снова услышали подзабытые слова о многополярности, которые произносились после 11 сентября и начала нового этапа «дружбы» с Америкой не так часто. Путин был корректен и учтив, но едва скрывал внутреннюю радость, ясно осознавая судьбоносный характер происходящего: он прозрачно намекнул на это, заметив, что «происходящее могло случиться только во Франции», имея в виду старую традицию европейско-американских трений, где именно Париж выступал наиболее активной стороной.
На самом деле Россия тогда сделала очень серьезный и важный шаг. Это выбор Европы, континентальной франко-германской Европы, которая осторожно обозначила свои геополитические позиции и интересы в общемировом контексте и примеряется к ситуации. Всем очевидно, что «старый порядок» мироустройства стремительно ветшает, но все более выясняется, что предлагаемый США сценарий — «американский век» — не является единственным и безусловным. Готовящаяся акция против Ирака — первое подведение баланса «за» и «против». И тут начинается самое интересное: перед тем, кто однозначно говорит «американскому порядку» — Pax Americana — «нет», стоит очень серьезная проблема — какую внятную и привлекательную альтернативу предложить взамен? Ведь потенциал двуполярного мира исчерпан, и нет ни одной державы, которая могла бы сегодня конкурентно ограничить могущество США.