Евреи, которых не было. Кн. I
Шрифт:
Резня продолжалась в течение всего лета и осени 1648 года. Даже Иеремия Вишневецкий, «ужас казачий», не был в силах их остановить. Только когда был выбран новый король Ян-Казимир, брат Владислава IV, казаки остановились, и начались переговоры. Для темы нашей книги особенно важно, что на территории казацкой Украины евреям было запрещено проживать.
Ян-Казимир разрешил всем евреям, которые под угрозой смерти перешли в христианство, перейти обратно в иудаизм. Насильно окрещенные еврейки убегали от «мужей»-казаков, и их семьи принимали их обратно.
Множество евреев казаки продали в рабство. Турецкие евреи собрали деньги и выкупили около двадцати тысяч невольников. Многие из них вернулись домой.
Какое-то время могло казаться, что жизнь возвращается в свое нормальное русло. К сожалению, так могло только казаться.
В 1650 году начались новые военные действия между казаками и поляками. С 1654 года в эту войну ввязалась и Московия. В 1655 году Швеция начала войну с Польшей, и был момент, когда почти вся территория Польши оказалась занята шведскими войсками. Этот период получил у поляков выразительное название «Потоп». К тому же пришла чума… В Краковской, Калишской, Люблинской, Познанской областях вымерло до половины населения. Евреям было даже хуже других – они жили очень тесно, а разойтись по стране было опасно: повсюду ходили вражеские армии.
При этом ведь евреи были чужими для всех. Поляки относились к евреям лучше нетерпимее всех других, — уже как к чему-то привычному. Но ведь и польская армия была армией Речи По-сполитой. Это ни в каком смысле не была еврейская армия; она никак абсолютно не была связана с евреями, хотя и готова была их защищать, как подданных своего короля. Многие общины пострадали от «реквизиций», которые мало отличались от грабежей, и даже от прямого ограбления. Шведская армия грабила и поляков, а уж беззащитных евреев не теребил разве что ленивый. На Украине, особенно на отошедшей к Московии левобережной, восточной Украине ужас Немировской резни постоянно висел над евреями.
Стоит ли удивляться, что многие пленники, выкупленные в Турции единоверцами, не захотели возвращаться на Украину и осели в Турции или уехали в Нидерланды?
Еврейские историки часто пишут, что уцелела от силы одна десятая еврейского населения. Это, выражаясь мягко, преувеличение, но и более реальные цифры ужасны: порядка пятисот тысяч жертв. В те времена в Польше жило порядка 18 миллионов человек, из них полтора миллиона евреев. Значит, погиб каждый третий. Это чудовищная цифра потерь за десять лет, с 1648 по 1658 год. Тем более чудовищная, что это потери не только мирного населения, но и вообще не воевавшего, не объявлявшего никому войны народа. Евреи ни с кем не воевали, но все воевали с евреями.
При этом на той части Украины, которая отошла к Московии, вообще пропали все еврейские общины. Эта часть Украины, на радость казаков, стала свободна от евреев.
Евреи эти события запомнили и даже в наше время в синагогах читают молитвы за упокой душ мучеников веры, принявших смерть от рук казаков. Натан Ганновер из Заслава, очевидец событий, написал об этом книгу, которая в XIX веке вышла на русском и немецком языках.
Все эти бедствия не могли не наложить отпечатка на жизнь евреев, на их интеллектуальный и духовный уровень.
Не успели замолчать пушки, как новое бедствие – сама Польша начала клониться к упадку. Тут сразу надо оговорить, что независимость евреев от своего окружения – весьма условная величина. Два величайших взлета еврейской жизни прямо связаны с взлетом страны их проживания: Испании XIII – XV веков и Польши XVI века. XVI век называют порой «золотым веком» польского еврейства. Но это и «золотой век» самой Польши. XVII век взорвался чередой войн, упадком экономики, международного значения Польши и ее культуры. На евреях это отразилось самым непосредственным образом.
Во-первых, возросло давление общества на евреев. Во множестве мест шляхта и городские магистраты стали ущемлять права и привилегии евреев, отдавать явцое предпочтение христианам.
Только с этого времени известны случаи, когда польские школяры целыми толпами нападают на беззащитных евреев, избивают их, а порой и врываются в еврейские кварталы. Погромы, устроенные гимназистами, зафиксированы во Львове, Познани, Вильно. Появился даже термин «шилергельд» – то есть специальные суммы денег, собираемые евреями и вручаемые школярам, чтобы от них откупиться. Чтобы избежать «шилергелойфа», то есть налета школяров. И они брали эти деньги! Вот ведь что самое удивительное.
Можно ли допустить, чтобы старшие не знали о бесчинствах молодежи, о «шилергельде» и прочих безобразиях? Конечно же, нет. Стало быть, и взрослые поляки не имели ничего против такого рода «забав» и такого рода «доходов» своих милых мальчиков. Впрочем, иногда деньги платились руководству школ, и они удерживали своих учеников от бесчинств. Ах, гадкие люди, не давали молодежи заработать!
Польское общество весь XVII и XVIII века словно бы бурчит сквозь зубы: «Нам самим мало…». Когда чего-то не хватает, хочется сократить расходы за счет «чужих», это закономерно. А в Польше начинает не хватать слишком многого, от хлеба до образования.
Во-вторых, стало более жестким катальное управление. Войны и бедствия редко приводят к усложнению и гибкости системы управления. В экстремальных условиях обществом стараются управлять просто и жестко, чтобы каждое действие давало простой и хорошо предсказуемый результат.
Польское правительство окончательно отказывается иметь дело с отдельно взятым евреем. Оно имеет дело исключительно с кагалом, — и когда речь идет о сборе податей, и когда речь идет о проступке или преступлении, совершенном евреем. Кагалы сосредоточивают в своих руках просто устрашающе большую власть над каждым отдельно взятым евреем. То есть, с одной стороны, кроме кагала некому заступиться за еврея – польская власть чуть ли не официально заявляет, что ей на этого еврея наплевать. С другой стороны, еврей становится совершенно зависим от кагала, от благоволения его руководства…
Этот уровень зависимости несравненно больше, чем зависимость члена общины в Германии или у сефардов. Там еврей, которого обидела община, свободно может сменить место жительства, стать членом другой общины. Польский еврей практически прикреплен к своему месту жительства. Если кагал не велит – никуда он не уедет, и в другом месте никто его не примет. К XVII – XVIII векам относится множество жалоб евреев на несправедливую раскладку податей, на жестокости, чинимые по отношению к бедным, и так далее. Евреи все еще надеются на справедливость польского суда, но этот суд уже не для них.