Евреи России. Времена и события. История евреев Российской империи
Шрифт:
«С других сёл говорили (про нас): там евреи, там евреи…», «Мы объясняли, что мы русские, не православные, не крещеные, русские мы. По обличью мы русские. Видно же!..», «Брат обрезан был. И вот немцы к нему пришли, пистолет наставили. А мама ему орет: «Аля, храни письку, храни письку!» Он кулачком зажал ее, чтобы не видели, что обрезана. А то бы застрелили…»
Что же теперь?
«Все уже старые, без конца умирают… Коренных жителей тут человек 50–60 осталось, а так, в основном, дачники…», «Моя мать молилась… У них молитвенники были, а сейчас, наверно, ни у кого и нет… У меня нету, так живу, и всё…», «И на кладбище всё перемешалось… сейчас уже и кресты ставят… Всё заглохло…»
«Называют
Лишь один жителей поселка сказал: «Меня можно назвать евреем. У меня не в сельском совете выписали (документ), а в синагоге. Любому в морду плюну: я еврей. По сей день показываю (документ), не стесняюсь – не в сельском совете выписали».
Во второй половине двадцатого века иудействующие жили небольшими компактными группами в Воронежской, Иркутской и Тамбовской областях, в Краснодарском и Ставропольском крае, в Биробиджане и на Кавказе. Они частично придерживались еврейских религиозных предписаний, отвергали церковные обряды, отмечали субботу и еврейские праздники, соблюдали законы о пище.
В сибирском поселении Зима «миньян» для молитв сохранялся у иудействующих до 1970-х годов. В конце 1990-х годов иудействующие сибирской деревни Иудино (переименованной в Бондарево) выпекали мацу к празднику Песах, не ели свинину, на дверях домов прикрепляли мезузы; на их кладбище стояли надгробные камни с изображением магендавида, на похоронах они читали «кадиш» и псалмы.
В конце двадцатого века этнографы побывали на юге Азербайджана, в селе Привольное; там жили «геры» и субботники, предков которых выслали в девятнадцатом веке в Закавказье «за измену православию». В Привольном исследователи записали песню «Герчики-еврейчики» – жители села поют ее на еврейских праздниках, по окончании уборочных работ, при вселении в новый дом. Ее текст почти полностью совпадает с традиционной песней, которую исполняют евреи в первый вечер праздника Песах: «Один – кто знает?.. Два – кто знает?.. Три – кто знает?..»
Первые куплеты песни «Герчики-еврейчики» («герчики» – это «геры»):
Ох вы, герчики, герчики-еврейчики,Скажите, скажите, что у нас один?– И на небе, и на земле один у нас Бог!Ох вы, герчики, герчики-еврейчики,Скажите, скажите, что у нас два?– Две скрижали завета,Один у нас Бог,И на небе, и на земле один у нас Бог!Ох вы, герчики, герчики-еврейчики,Скажите, скажите, что у нас три?– Три у нас батюшки,Две скрижали завета,Один у нас Бог,И на небе, и на земле один у нас Бог!..Общины «геров» жили в деревнях Ильинка и Высокий Таловского района Воронежской области; они соблюдали субботу и праздники, новорожденных мальчиков возили на обрезание в отдаленные города, в их семьях не было, как правило, смешанных браков. В 1963 году, во время советской антирелигиозной пропаганды, исследователи выяснили, что в Высоком из 247 мальчиков дошкольнго возраста лишь 15 были не обрезаны.
Элиэзер Кажокин‚ бывший колхозник деревни Ильинка, рассказывал:
«Своего
Моя дочка поехала получать паспорт‚ возвращается и говорит: «А меня записали в паспорте русской». Я сейчас же на велосипед – и в Таловую‚ за двадцать пять километров. Приезжаю в милицию‚ в паспортный отдел: «Как это вы мою дочь записали русской?!» А начальник милиции мне отвечает: «Какие вы евреи? Тут все русские. Чем ты докажешь‚ что ты еврей?» Я показываю ему свидетельство о рождении, военный билет и говорю: «Мой дед был еврей‚ отец еврей‚ и я еврей». А он мне: «Ты это не показывай. Это всё ерунда». Я пошел тогда к прокурору‚ рассказал‚ показал документы‚ – он позвонил в милицию‚ и за пять минут выписали новый паспорт для дочери‚ в нем написали – еврейка».
Еще рассказал Элиэзер Кажокин‚ житель Иерусалима:
«Нас всё время тянуло на родину. Я помню‚ в двадцатых годах сионисты уговаривали ехать в Палестину‚ но тогда не поехали – нельзя было. А в семидесятых годах‚ когда стало можно‚ я получил вызов и поехал в Воронеж‚ в ОВИР. Зашел – там сидят женщина и мужчина: «По какому делу пришли?» Я им говорю: «Вот‚ хочу уехать в Израиль». «Почему?» – спрашивают они. «Я старик‚ – говорю. – У меня тут дети‚ внучата‚ и они ничего не знают еврейского‚ ни одной буквы не понимают. Я помру‚ – кто по мне будет кадиш говорить?»
Они глядят – не понимают‚ а я им прямо: «Кто по мне кадиш – поминальную молитву – говорить будет? Хочу‚ чтобы по мне кадиш читали». Тогда они говорят: «Значит‚ ты решил ехать?» Я говорю: «Я решил ехать». «Там тебе квартиру не дадут»‚ – говорит женщина. «Дадут»‚ – говорю. «А где ты поселишься?» «Только в Ерушалаиме». А она мне: «Ну уж если где квартиру и дадут‚ в Ерушалаиме ни за что не дадут». А я свое: «Нет‚ дадут в Ерушалаиме – и всё тут». Тогда мужчина и говорит: «Ну‚ дай ему анкеты»…»
В сентябре 1923 года приплыл в Яффу итальянский корабль «Умбрия», на котором были «геры» из деревни Отрадное на Кавказе – русские по национальности, принявшие иудаизм. Их путешествие заняло более двух лет через Тифлис, Батуми и Стамбул – с лишениями и жертвами на пути в Эрец Исраэль, где они занялись сельским хозяйством. Это были три семьи Филиных, две семьи Скобрецовых, семьи Быстренко, Гребенюка, Тарасенко и Щербакова.
В Кфар-Таворе жил Михаэль Матвеев, русский крестьянин, принявший иудаизм. Его сын Шимон говорил на склоне лет:
«Сейчас я понимаю, почему так привязан к земле. Теперь пашут на тракторах, между крестьянином и землей есть расстояние, но тогда я ходил босиком за плугом, ноги мои касались земли. Я ощущал каждый камешек, каждую колючку…
Мы не ели пшеницу из Америки. Мы ели пшеницу, которую выращивали собственными руками, на собственных полях. Это словно младенец, сосущий молоко из материнской груди. Я не просто привязан к этой земле – я часть ее. Когда отец учил меня сеять, то прикладывал мою ладонь к земле, чтобы я ее почувствовал. Любовь к земле – это в крови, в самой душе…»