Еврейский легион (сборник)
Шрифт:
Не обосновывают новую ориентацию на том, что выбирают себе подходящее государство, обращаются к его правительству с вопросом: «Хотите ли принять Палестину от Англии?» имеется в Европе не одно правительство, а имеется их несколько, которые охотно бы приняли от любого правительства все, что можно брать. Но, на такое предложение всякое правительство ответило бы: «с дураками не имеем дела».
Можем сделать вывод из эпохи Великой войны. Тогда дело было легче, т. к. страны согласия воевали с Турцией. Ясно было, что от Турции возьмут не только Палестину, но и еще кое-что. Но был вопрос: кто возьмет? Желание взять было у трех держав, желание старое, от десятков, а, может быть, от сотен лет. Французский министр иностранных дел Делькассе не постеснялся сказать корреспонденту (случайно я был корреспондентом) «Я не верю, чтобы одна из стран согласия взяла Палестину: другие не дадут». В этих словах он выразил тот факт, что
Далее когда мы, евреи, увидели, что наилучшая ориентация для того времени была на Англию, мы не пошли тот час же просто к правительству с предложением: декларируйте, что вы хотите взять Палестину. Но сначала стали подготовлять общественное мнение — говоря проще — стали раздражать и разжигать аппетит к Палестине. Аппетит всегда был в тесном кругу, но его не было в широких массах, которые подобными вещами не интересуются в обыкновенное время. Но, если хотели приступить к этому делу, надо было заинтересовать эти самые массы. В противном случае конституционное правительство не в состоянии было бы делать нужные шаги в этом направлении. Для этой цели был создан Англо-Палестинский комитет, который стал издавать еженедельник и вести агитацию в пользу приобретения Палестины для Англии. Были использованы и другие средства, как например движение легиона. И все для того, чтобы возбудить аппетит. Тянулось это три года, пока Англия, наконец, могла выступить официально и открыто с требованием получить Палестину. Еще даже в Бальфурской декларации в ноябре 17 года, когда одна четверть Палестины фактически уже находилась в английских руках, не было ни словом обмолвлено, что Англия хочет получить мандат. Только в 1920 году, с Сен-Ремо, было об этом объявлено официально, в то время, что всем это уже было известно и без того.
Этот пример может нам указать два главных условия, требующихся для приобретения новых союзников. Во-первых, надо найти несколько охотников, имеющих большой аппетит к Палестине. Во-вторых, нам нужно воспитывать и укреплять это желание долгое время у всех охотников, а тогда, наконец, наступит время, особенно укрепить это желание у того, кто окажется для нас выгоднее других. Так создают альтернативу. И тогда выжидают подходящей «конъюнктуры» — одного из тех великих переворотов, которые время от времени происходят на свете и которые в настоящее неспокойное время могут часто повторяться, в особенности же на Востоке и вокруг Востока.
«Кто хочет Палестину?» — спрашивает отчаявшийся еврей. Это — ошибка. Только слепой не видит, что державы хотят колоний. Кто ничего не имеет, хочет получить, что-нибудь. Кто имеет кое-что или даже много, хочет еще. Возможно, что Англия составляет исключение, потому что ее сильно занимают экономические затруднения. Но Англия и слышать не хочет об уступке, например, Кипра, не приносящего никакой пользы — значить, аппетит еще не прошел. У других же великих держав в Европе колониальный империализм остался по-прежнему альфой и омегой политических устремлений.
Среди разных «товаров», могущих появиться на колониальном «рынке», Палестина, составляет один из самых лакомых кусков и главным образом, как страна Израиля, т. е. в связи с евреями и сионизмом. Ни один политик в Европе не поверит, если ему станут рассказывать, что Англия потребовала мандат на Палестину, руководясь идеализмом и альтруизмом. Он рассмеется, ибо убежден, что Англия хотела сделать «гешефт» и действительно его сделала. Поговорите об этом с государственными людьми, депутатами, политическими корреспондентами: все — французы, поляки, американцы, немцы, итальянцы — скажут вам это; здесь не благотворительность, а «бизнес». И такой взгляд сам по себе доказывает, что в глазах политического мира Палестина представляет собою «товар», имеющий высокую политическую ценность. А товар, имеющий значение для одного покупателя, имеет такое же значение и для других, находящихся в подобном положении.
Надо, чтобы человек был слеп от отчаяния и самоуничижения, чтобы мог забыть, что для всякой европейской страны, имеющей колониальные интересы, Палестина представляет собою самый высокий интерес. Она находится возле Суэцкого Канала и, возможно, что в будущем она будет с ним конкурировать. Вопросом, во-сколько обойдется прорытие нового канала между Газой и Аккабой — занимаются в английском адмиралтействе самым серьезным образом. Длина этого канала будет равна Панамскому, а окружающие горы значительно ниже Панамских, так же все остальные условия легче, нежели в Панаме. Потом — Хайфа; работа, которая там производится, это только маленькое начало. Истинное же намерение адмиралтейства — это построить мол от Хайфы до Акко (всего 16 километров), и тогда Аккский залив станет
Всякий из нас знает, что под управлением лучшего правительства капитал этот мог бы быть, по крайней мере, вдвое больше. В-третьих, то государство, которое будет действительно поддерживать сионизм, будет пользоваться влиянием всемирного еврейства, влиянием, которое другие народы и даже антисемиты оценивают гораздо выше, нежели мы сами и весьма возможно, что они более правы, чем мы.
В 1917 году сказал французский посол в Лондоне, Камбон, с явной завистью: «теперь Англия имеет в Америке 4 миллиона даровых агитаторов». А ведь в то время платили большие деньги за агитацию. И, наконец, колония, развитие которой ничего не будет стоить, потому что евреи все делают за свой счет — это очень стоющий «товар», и трудно найти на колониальном «рынке» более лакомый кусок, который схватили бы охотнее.
Но со времени Великой Войны до недавнего времени, до 1929 года аппетит к Палестине у великих держав был заглушен убеждением, что все уже пропало, что Палестина принадлежит Англии, а согласие на это утверждено и укреплено обаянием идеализма и высокого гуманизма: еврейский национальный дом, древнейшее стремление, Священное Писание, спасение несчастнейшего в мире народа, разрешение самого болезненного в мире вопроса. Как же можно тут думать о каком-нибудь изменении, как можно тут выставить требование, чтобы Англия переступила такую колонию другому хозяину?
Выставить такое требование значит — не только навлечь на себя «цорес» от Англии, но поднять всемирный крик, что мешают святому делу, что из-за грубой страсти к аннексиям разрушают высоконравственное дело. Никакая страна не захочет теперь, чтобы ее обвиняли в таком смертном грехе. Аппетит, поэтому, был только заглушен, но не умер. События 1929 года его воскресили. Эти события и шум, поднятый вокруг их мировой прессой, а потом в Женеве, разъяснили всем, что дело Палестины еще далеко не твердо установлено, что идеалистическое сотрудничество Англии и евреев не представляет собою ту идеальную пару, обе стороны которой довольны. Напротив, эту самую идеалистическую сторону дела можно будет использовать против существующего теперь порядка вещей, когда для этого наступит благоприятный момент.
Наша задача в этой плоскости состоит теперь в том, что мы должны втолковать в головы народов, интересующихся колониями, тот острый и очевидный факт, что компания расстроилась, что идеалистического ореола больше не существует, что Англия находится в Палестине без всякой «святости». Каждое доказательство недовольства с нашей стороны, если оно будет довольно веское и заставит обратить на себя всеобщее внимание, вызовет раздражение аппетита. Этот аппетит будет постепенно расти, пока не создастся, наконец, то положение, которое было до войны: со всех сторон были протянуты к Палестине руки, готовые захватить ее при первой возможности. Тогда наступит для нас время подумать над вопросами, чьи руки для нас более подходят. И даже возможно, что инициатива для переговоров придет вовсе не с нашей стороны. Дать миру побольше доказательств, что мы недовольны Англией — главная наша теперешняя задача в политической плоскости. Вот причина, почему мы обязаны теперь стремиться к одной цели, из холодного и систематического расчета. Вовсе не важно тут, заработаем ли мы или потеряем на каждой ступени постоянного спора — уступят ли нам касательно количества сертификатов или не уступят. С точки зрения политической — важно тут одно — мир должен знать, что положение в Палестине не нормально, что компания расстроилась «святость» сошла и что «товар» снова находится на мировом «рынке». С точки зрения политической, мы не можем тут ничего потерять. Чем сильнее станет спор, тем лучше станет перспектива на будущее. Попутно настоящее тоже станет лучше: чем тяжелее станет спор, тем больше получим уступок от той же Англии. Не только по той психологической истине, которую сионисты забыли, что английская администрация, как всякая администрация, делает уступки только той стороне, которая не боится спора. Это — старая истина, которую лишь теперь начинают понимать и у нас, и вскоре даже наши умеренные пойдут открыто по пути спора.