Еврейский мир
Шрифт:
Глава 193
Нюрнбергский процесс (1946)
Нюрнберге перед судом за преступления, совершенные Германией во время Второй мировой войны, предстал двадцать один нацистский руководитель. Международный трибунал включал судей из Соединенных Штатов, Англии, Франции и Советского Союза. Самый главный из всех нацистов, Адольф Гитлер, оказался вне юрисдикции этого суда: 30 апреля 1945 г., за неделю до капитуляции Германии, он покончил с собой.
В Нюрнберге заслушано значительное число свидетельских показаний о концлагерях и систематическом убийстве евреев и других заключенных. Большинство некогда самодовольных нацистских лидеров защищали себя ссылками на то, что они якобы ничего не знали о Катастрофе или что они лишь выполняли приказы. Только один из подсудимых, печально знаменитый Ганс Франк, нацистский генерал-губернатор Польши, выразил полное раскаяние по поводу того, что содеяла Германия. «Пройдут тысячелетия, — заявил Франк, — а вина Германии не будет забыта». Конечно, это было мнение Франка уже «после падения». Когда он был в зените своего могущества, то надзирал за отправкой почти всех из 3,5 миллиона польских евреев в лагеря. В своем выступлении 16 декабря 1941 г. Франк заявил: «Я ни о чем не прошу евреев, за исключением того, что они должны исчезнуть… Мы должны уничтожать евреев везде, где только мы встретим их, и всегда, как только представится такая возможность».
Юлиус Штрайхер, газетный издатель, который в своем антисемитизме мог соперничать с Гитлером, прибег к новому методу защиты, утверждая, что он не говорил о евреях ничего хуже того, что уже было сказано четыреста лет назад Мартином Лютером. Это было абсурдным преувеличением, хотя оно и напомнило о безграничной ненависти Лютера к евреям. Позже, направляясь к виселице, Штрайхер выкрикнул: «Пуримфест!» («праздник Пурим»!), имея в виду веселый еврейский праздник Пурим, когда вспоминается и то, как десять антисемитов, сыновей Гамана (который, как и Гитлер, мечтал убить всех евреев), были повешены в один день (Эстер, 9:7–10).
В конце процесса одиннадцать нацистов были приговорены к смертной казни через повешение. Герман Геринг избежал казни, раздавив зубами ампулу с цианистым калием. Остальные десять были преданы смерти 16 октября 1946 г.
Во всем мире хватало критиков Нюрнбергского процесса. В Соединенных Штатах самым крупным его оппонентом был сенатор Роберт Тафт из Огайо. Он выступил против судебного процесса над нацистскими лидерами на том основании, что их судили ex post facto (после факта) за действия, которые в нацистской Германии преступлением не считались. Надуманный характер аргументов Тафта ясен: преступления, в совершении которых обвинялось большинство нацистских руководителей, — а именно массовые организованные убийства невинных людей, признаны во всем мире преступлениями и ничем иным (несмотря на мнение нацистов, что убивать евреев — похвальное дело).
Выступление сенатора Тафта вызвало яростный гнев. Сенатор Аль-бен Баркли из Кентукки, будущий вице-президент, заявил, что неистовый консерватор Тафт «никогда не испытывал учащенного биения сердца при виде бесплатных столовых в 1932 году, однако его сердце испытывает страшные муки при мысли о нюрнбергских преступлениях».
Довольно странно, что президент Джон Кеннеди оценил позицию Тафта как акт политического мужества и причислил его к восьми самым мужественным политическим выступлениям американских сенаторов.
Глава 194
Германские репарации
Нацисты не только убили шесть миллионов евреев во время войны, но и разворовали имущество, принадлежавшее их жертвам. Еще до окончания войны многие евреи во всем мире требовали обязать Германию выплатить денежную компенсацию тем евреям, которым удастся пережить нацистский разгул. В одних случаях платежи могли бы возмещать стоимость похищенного имущества, в других — трудовые затраты узников нацистских лагерей. Никто и никогда, конечно же, не думал, что репарации могут компенсировать утрату человеческих жизней, тем более что еврейский закон провозглашает человеческую жизнь безгранично высокой ценностью («если кто-то спасает одну-единственную жизнь, то это столь же важно, как если бы он спас целый мир»).
После войны малочисленная, но шумная группа евреев выступила против получения денег от Германии. Я знаю одного из них. Нацисты уничтожили всю его семью, а он лично принимал участие в восстании в Варшавском гетто. «Это верно, — считает он, — что немцы перед тем, как убить их, разграбили все имущество нашей семьи. Но я в любом случае не желаю денег от народа, который убил моих родителей».
В 1952 г., когда появилась возможность осуществления Германией официальных репарационных платежей в пользу молодого государства Израиль, в еврейской общине вспыхнула ожесточенная и неистовая борьба. Израилю было всего четыре года, страна еще находилась в очень трудном финансовом положении. Со времени образования Израиля его население увеличилось вдвое, значительное число иммигрантов, составляли бывшие узники концлагерей. Премьер-министр Давид Бен-Гурион лихорадочно изыскивал источники дохода, и его не оставляла мысль о том, что Германия не только уничтожила шесть миллионов евреев, но и присвоила их собственность.
Конрад Аденауэр, канцлер Германии, также желал как-то возместить ущерб, причиненный еврейскому народу. Аденауэр сильнее, чем большинство его соотечественников, осознавал чудовищный характер нацистских преступлений против евреев и был убежден, что Германия должна выразить готовность выплачивать репарации, если стремится к тому, чтобы ее вновь признали цивилизованным государством. В 1951 г. он после переговоров с Израилем и представителями еврейской диаспоры заявил о готовности Западной Германии производить платежи в пользу Израиля.
Таковы были предпосылки встречи Аденауэра с сионистским лидером Нахумом Гольдманом (1952). Гольдман подробно изложил Аденауэру свою точку зрения, подчеркнув, что Израиль ожидает от Германии по крайней мере один миллиард долларов — сумму, которая составляет лишь часть расходов по обустройству в Израиле сотен тысяч уцелевших жертв Катастрофы. Он предупредил Аденауэра, что если Германия намерена торговаться по поводу этой суммы, то лучше бы не затевать переговоров, так как споры по этому вопросу только усилят и без того острое чувство неприязни евреев к Германии. Аденауэр сразу же ответил, что признает требования Гольдмана справедливыми и твердо намерен выплатить эти деньги.
После встречи Гольдмана и Аденауэра Бен-Гурион обратился к израильскому Кнесету с просьбой в принципе одобрить переговоры с Германией. Некоторые из членов Партии труда (партии Бен-Гуриона) отнюдь не жаждали принять то, что считали «кровавыми деньгами»: каждый понимал, что принятие Израилем репараций поможет Германии получить одобрение в глазах всего мира. Наиболее ожесточенное сопротивление оказал давний противник Бен-Гуриона, глава правой партии Херут Менахем Бегин. По мнению Бегина, принятие денег от Германии равнозначно «распродаже» погибших евреев. Бегин вышел на улицу и начал поднимать народ на восстание против правительства. Когда полиция применила для разгона демонстрантов слезоточивый газ, Бегин ошибочно заявил, что газ изготовлен в Германии. Нападки Бегина на Бен-Гуриона носили столь резкий характер, что Кнесет временно лишил его депутатского мандата. В конце концов, с небольшим разрывом в голосах (61 «за», 50 «против»), Кнесет высказался за заключение соглашения о репарациях.
Крупная помощь, предоставленная Германией Израилю, привела к аномальной ситуации. Многие оставшиеся в живых жертвы Катастрофы, проживавшие в Америке, не могли позволить себе купить «фольксваген». В Израиле же, однако, «фольксваген» стал самым популярным автомобилем, поскольку значительная часть репараций поступала в эту страну в виде не денег, а товаров.
В 1950–60-е гг. среди американских, европейских и многих израильских евреев шли бурные споры о том, допустимо ли еврею покупать «фольксваген» или любой другой изготовленный в Германии товар. По существу, бойкот немецких товаров, на котором настаивала часть еврейской общины, был бы наихудшей формой возмездия Германии. Следует заметить, что, хотя евреи и известны своей долгой памятью, они ни в коей мере не являются мстительным народом.