Еврейское остроумие
Шрифт:
— Я не знаю, что это такое.
— А что такое шабес, вы знаете?
— Да.
— Так вот, шабес — просто фигня по сравнению с Йом Кипур.
Перед Первой мировой войной неподалеку от маленького городка проводились маневры. Артиллерийские орудия стоят на базарной площади, дети глазеют на громадины, подростки задают вопросы: "На какое расстояние они могут стрелять? На какую глубину зарывается в землю такой снаряд?"
У маленького Морица тоже есть вопрос:
—
— Мориц, далеко ли ваш класс продвинулся в счете?
— До начала таблицы умножения.
— И сколько будет дважды два?
— Шесть.
— Неправильно, четыре.
— Да я знаю, тате, но если бы я сказал "четыре", ты бы доторговался со мной до двух…
Мориц остался на второй год. Он приносит домой табель со словами: "Только бы все мы были здоровы!"
Мориц приходит домой после экзамена.
— Ну и как все было? — спрашивает отец.
— Замечательно. Все учителя пришли в такой восторг, что требуют повторения.
— Мориц, если расстояние по воздуху от Берлина до Цюриха составляет семьсот километров, а почтовый голубь пролетает за час сто километров, то сколько времени ему понадобится на перелет?
— Восемь часов.
— Да нет же, всего семь! С чего ты взял, тупица, что восемь?
— Так надо же голубю хоть часок передохнуть во Франкфурте!
Учитель:
— Кто двигается быстрее: почтовый голубь или лошадь?
Мориц:
— Если пешком, то лошадь.
— Взгляни, Мориц, какой красивый материал я себе купил на костюм… Но, Мориц, ты же смотришь на ткань с обратной стороны!
— Тате-лебен, к тому времени, когда мне сошьют костюм из этой ткани, ее уже вывернут наизнанку!
Бруно Кассирер приобрел дорогую картину. Он подводит своего маленького племянника к полотну. Тот молчит. Тогда Кассирер спрашивает:
— Ну, как тебе?
Племянник, слегка пожав плечами, отвечает:
— Если бы я немного потренировался…
Учитель настоятельно советует ученикам: если они столкнутся с трудными жизненными проблемами, то должны спросить себя, как поступали в таких случаях великие люди, и действовать соответственно.
— Кто может привести пример? — спрашивает учитель.
Мориц поднимает руку.
— Скажем, я получил в наследство отцовскую лавку. Приходит ко мне Гершович и предлагает вагон лука. Значит, я должен
Перед собором Святого Стефана в Вене.
— Тате, что это за дом с высокой башней?
— Это ты должен бы уже знать, Мотеле. Это церковь.
— А что такое церковь?
— Ну. гои говорят, что в ней живет Господь Бог.
— Но, тате, ведь Бог живет на небе!
— Наверное, ты прав, Бог живет на небе. А в церкви находится Его контора.
Дядюшка:
— Как ты поступишь первым делом, Мориц, если я подарю тебе тысячу марок?
— Первым делом я их пересчитаю.
Мориц опоздал в школу.
— Господин учитель, на улице такой гололед, что я при каждом шаге вперед соскальзывал на два шага назад.
— Так как же ты добрался до школы? — ехидно спрашивает учитель.
— А я повернулся спиной и пошел в обратную сторону.
Мориц недоволен своим первым днем в школе:
— Сплошной обман! На двери написано "1-й класс", а все сиденья жесткие, и возле кассы стоит какой-то недоносок и задает одни только неприятные вопросы!
Вариант.
— Ой-вей! Ну и влип же я в историю!
— Учитель меня ударил! — жалуется Мориц.
— А что ты натворил? — строго спрашивает отец.
— Да ничего! Учитель спросил, кто написал "Фауста", а я ответил, что это не я. Тут он мне и врезал.
Отец идет объясняться с учителем.
— Представьте себе, — возмущается учитель, — я спросил вашего мальчика, кто написал "Фауста", и у него хватило наглости ответить, что он тут ни при чем!
— Господин учитель, — заискивающе говорит еврей, — у моего Морица много недостатков. Но врать — нет, этого греха за ним не водится. Если он говорит, что не писал "Фауста", значит, он его не писал. А даже если и написал? Простите его, ведь он же еще ребенок!
Учитель объясняет детям, что такое деревня на сваях, как дома стоят на сваях прямо в воде. Маленький Меир долго думает, потом спрашивает:
— Господин учитель, как же люди живут в такой деревне? Разносчики там что, должны учиться плавать?
— Мориц, у тебя рот открыт!
— Я знаю, господин учитель. Это я его сам оставил открытым.
Морицу разрешили поехать вместе с отцом в Вену. Вечером, на Кертнерштрассе, он спрашивает отца: