Еврейское счастье (сборник)
Шрифт:
Прозвучал сигнал отбоя тревоги, но через несколько минут воздух взорвался воем пожарных и полицейских машин Мужчины стали потихоньку выходить на улицу, желая увидеть, что происходит вокруг.
Пинхас, Сема и Андрей пересек асфальтовую дорожку и зеленые газоны, усыпанные осколками стекла, бетона и металла и перед их глазами открылся фасад многоэтажного соседа.
Многие окна огромного соседнего дома смотрели на мир пустыми глазницами. От взрывов «Градов» вылетели не только стекла, но и оконные рамы. Весь фасад здания был иссечен следами сотен осколков. В здание попало несколько ракет. Одна из них не разорвалась и из окна третьего этажа торчала ее хвост.
Из состояния прострации Семена и Пинхаса
«Смотри! Старая знакомая!» воскликнул он, указывая на хвост ракеты, торчащей из окна. «Насралы» даже окраску хвостового оперения не поменяли! Град«– 220 миллиметров! Мы ими в Афгане “духов” (так советские солдаты называли афганцев во время войны) давили! Сразу видно российское производство! Каждый третий “Град” не взрывается!». В эту минуту около них появились полицейские, и попросили немедленно вернуться назад в убежище.
Как только полицейские ушли, люди из «миклата» высыпали на улицу. Они не успели еще глотнуть свежего воздуха, как на асфальтированной дорожке возле соседней дома появилась машины скорой помощи. Из соседней многоэтажки стали выносить пострадавших.
Их укладывали в машины с символами «Маген Давид Адом». (Израильская скорая помощь)
Первой, мимо застывших в оцепенении людей пронесли женщину, укрытую простыней выше шеи. Руки женщины безжизненно свисали с носилок.
На следующих носилках лежал мальчика лет десяти с забинтованной головой. Он громко стонал, и по его лицу текли слезы. За ними полицейский и санитар бережно вели под руки старуху в шоковом состоянии. Губы и щеки старухи передергивала судорога, рисуя на морщинистом лице страшные гримасы.
Когда эта печальная процессия прошла мимо подъезда, среди столпившихся соседей прокатился глухой ропот. Было слышно, как тихо плачет мадам Шупельмахер, да всхлипывают притихшие дети.
Опять завыла сирена, и все кинулись обратно в «миклат». Прижавшись к холодной бетонной стене, они с тревогой ожидали взрывов ракет, но взрывов ракет не последовало.
Напряженное безмолвие нарушили громкие, смешанные с рыданиями, выкрики Сары, прошедшей через фашистские концлагеря: «Мейлах олаам»! (Царь вселенной!) [1] За что нам столько горя и страданий? Негде евреям нет мира и покоя! Даже на земле, которую получил наш народ от Бога!»
1
«Мейлах олаам» – «Царь земной», в переводе с иврита одно из имен Бога.
Опять наступила гнетущая тишина. И опять напряженное безмолвие прервали протяжные, молитвенные слова из «Пятикнижия Моисея», которое произнес главы религиозного семейства на древнем иврите: «И сказал Господь Моше: ступай, сойди, ибо развратился народ твой, который ты вывел из земли Египетской. Совершил народ грех великий, сделал себе кумир и божество золотое И в день взыскания взыщу с них за грехи их!»
Обитатели «миклата» постепенно стали привыкать к своему положению, Они перестали заниматься бесполезными политическими спорами и жалобами. Насушенные проблемы занимали их теперь в первую очередь.
Главной насущной проблемой стали продукты питания. Имеющиеся у людей запасы были уже съедены, а почти все магазины в округе закрылись из-за постоянных ракетных обстрелов. Владельцы продовольственных магазинов или сбежали в безопасные районы страны, или боялись вылезти из убежищ. Пинхас без конца трезвонил по всем общественным, государственным и благотворительным организациям с просьбой доставить в «миклат» молоко для детей, лекарства для больных и продукты питания. В большинстве этих организаций отвечал автоответчик. Настоящий человеческий голос можно было услышать не часто. Правда, несколько раз в «миклате» появлялись представители этих организаций и привозили с собой необходимые продукты, лекарства и даже минеральную воду. Однако этого было явно недостаточно, чтобы накормить всех людей в «миклате». Особенно доставалась религиозным семьям, которые ни к чему кроме халы (хлеб выпеченный по кошерным рецептам) и минеральной воды не дотрагивались. Они опасались, что продукты представленные «благотворителями» изготовлены с нарушением «кошрута» [2] или в не кошерной посуде.
2
«Кашрут» – Свод законов о разрешенной пищи для религиозных евреев.
Конец четвертой недели войны был особенно щедр на ракетные обстрелы. Обычно обстрелы начинались утром и продолжались с небольшими перерывами до сумерек. В ночное время обстрелы случались редко. Пинхас не отказался от своих попыток накормить людей «миклата». Он, наконец, узнал, что на окраине города, в арабском квартале, есть магазины, которые несмотря на обстрелы, торгуют до глубокой ночи. Почти за месяц совместного пребывания в «миклате» соседи, такие непохожие друг на друга в обычной жизни, как будто превратились в единую семью. Поэтому трое более менее здоровых мужчин, сочли своим долгом, отправится в арабский магазин и купить все необходимое для обитателей «миклата».
Они проехали километра два вдоль морского побережья по необычно пустынной, освещенной редкими электрическими фонарями, автотрассе. За поворотом автотрассы, на холме, располагался арабский поселок, которые тоже входили в городскую черту. К своему удивлению они увидели, что арабскеие кварталы, по праздничному, ярко освещены. Они были еще больше удивлены, когда, приближаясь к этим поселку услышали тягучую, и одновременно, и возбуждающую арабскую музыку.
«Скажи “Хаббиби” (Уважаемый, в переводе с арабского) сегодня свадьба на Вашей улице?» – спросил Пинхас пожилого араба, торгующего в маленьком «супемарките», на окраине арабского квартала. «Сегодня у нас другой праздник» – ответил араб, и на его лице появилась ехидная улыбка. «Какой же праздник?» – поинтересовался Семен. Араб выпрямился, и ответил громко и гордо: «Бикулли сурур»! (С удовольствием!) в переводе с арабского) «Посчитай сколько “Градов” направил Аллах на Ваши головы?»
Пинхас не выдержал, перегнулся через прилавок и схватил араба за плечи и закричал:
«Слушай “Сейид”! (Сосед, в переводе с арабского). Вчера “Град” убила ребенка на Вашей улице!» Араб резким движением сбросил руку Пинхаса со своего плеча и глядя ему прямо в глаза закричал: «Шейх Насралла объявил нашего маленького Али “шахидом”! Слава Аллаху! Мы празднуем этот день!»
Они ехали обратно в «миклат», погруженные в мрачные мысли, и с тяжелыми продуктовыми сумками. Они ехали. по пустынной приморской автотрассе. Морская даль, которая раньше сверкала далекими огоньками кораблей, стоящих на рейде Хайфского порта, были теперь тоже темной и пустынной. Только в бездонное темно-синее небо над морем сияло несколько ярких июльских звезд. Луна еще не взошла и сияющие звезды, казалось, подмигивали и вопрошали: «Что Вас ждет в этой. сумасшедшем мире?»
Вдруг на севере, на морем вспыхнули зарницы и раздирая тишину завыла сирена. В этот миг, над их головами, пронзая небо огненными стрелами, пронеслась стая ракет. Через несколько секунд они услышали глухие звуки разрывов, и увидели, как среди далеких огней Хайфы, вспыхнули ядовито – зеленые языки.
Пинхас затормозил машину. Все трое вышли из машины, и присели на обочине автотрассы.
И тут с Семой случилась истерика: «Боже мой! Кругом арабские бандиты! Я боюсь за жизнь моих детей!» – запричитал он.