ЕВРОПА И РАСОВАЯ СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Шрифт:
Доказательством тому является возрастающая консолидация почти всех сил исполнительной и представительной ветвей власти России по проблеме приёма в НАТО ряда стран Центральной и Восточной Европы и редкое единомыслие гласных депутатов Госдумы и Совета Федерации в вопросе принятия закона о реституции захваченных в Германии трофейных ценностей.
Иными словами, суть изменения характера интересов режима следующая. Россия внутренними побуждениями господствующего класса должна становиться империалистической державой. Этот империализм не великодержавный, не гегемонистский, а исключительно прагматический, капиталистический, нацеленный на получение максимальной прибыли для узкого слоя представителей российского господствующего класса посредством эксплуатации внешних рынков с помощью любых средств экспансии. Рост армии, рост расходов на неё, согласно такой позиции, должен происходить только по мере роста целей и задач экономической экспансии, то есть по мере возрастания прибыли от экспансии. Так должно быть в идеале с позиции "нового мышления" главных политиков режима.
Каковы же предположительные доходы от экспансии? В каком направлении она будет осуществляться? Вопросы очень важные. От ответа на них напрямую зависят надежды армии на материальное обеспечение, характер реформирования её в обстоятельствах, когда у режима появился хоть какой-то эгоистический интерес к внешней политике.
Сейчас в колониальной экспансии в первую очередь заинтересованы сырьевые компании, самые влиятельные в учреждениях власти и самые капиталистические в своём мировосприятии в нынешней России. Их стремление проглотить добывающие сырьё предприятия в богатых ценным сырьём государствах СНГ тем более естественно, что инфраструктура добычи и транспортировки, геологоразведки и освоения совместима, осуществляется главным образом русскоязычными специалистами, то есть требует относительно низких расходов на состыковку и отладку взаимодействия.
Заинтересованы в экспансии и крупные торговые компании России, стремящиеся увеличить свои посреднические операции между западными товаропроизводителями и туземными потребителями, но не имеющие больше для этого возможностей на российском рынке. Заинтересованы в этом и производители оружия, их торговые посредники, обеспокоенные перспективами потери рынков сбыта в Центральной и Восточной Европе, а потому желающие иметь плацдармы устойчивого влияния, в том числе и военно-политического, на потребителей оружия на Ближнем и Среднем Востоке.
Однако колониальная экспансия в условиях диктатуры коммерческого политического интереса ни в коем случае не означает развития производительных сил России. Она нисколько не меняет сущности режима и господствующего класса. Полезно в этой связи обратиться к урокам истории.
Генерал Наполеон Бонапарт после изгнания из богатой Северной Италии армии Австрийской империи начал облагать феодалов, церковь и прочих богачей огромной контрибуцией. Он отправлял в Париж режиму Директории один за другим обозы с итальянскими золотом, ценными шедеврами искусства. Но когда французский парламент в обстоятельствах острейшего финансового кризиса в стране потребовал от Директории, то есть от руководителей исполнительной власти и правительства, от клики исполнительной власти такого же, как ныне господствующий в России, отчёта о судьбе этих денег и ценностей, глава Директории Баррас, при всей его дьявольской беспринципности, лживости и изворотливости, так и не смог предоставить депутатам вразумительного ответа. Можно не сомневаться, что нынешний режим российской "Директории" окажется достойным побить "славу" по казнокрадству того, что был в те времена во Франции.
Углубление зависимости капиталистических интересов режима от армии, от её талантливости, самостоятельной решительности и волевой дееспособности подразумевает углубление подозрительности клики власти к собственным политическим интересам армии, подталкивающим её к борьбе за влияние на власть. Армия, как самостоятельный институт власти режиму не нужна ни под каким предлогом. По своей сути, армия требует укрепления государственной власти, как самоцели, она требует стратегического планирования своего усиления и соответствующих стратегических расходов на перспективные технические исследования, на дорогостоящие разработки новейшего оружия. Клике же власти такие расходы не представляются оправданными. Интересы её сиюминутны, конкретны, ей нужен ради собственного выживания лишь военный инструмент для получения сиюминутной и краткосрочной прибыли через коммерческие операции в результате колониальной экспансии и, желательно, инструмент максимально дешёвый.
Заблуждаться не следует. Идеология либерализма и политические силы, которые создавали российский режим диктатуры коммерческого космополитизма, не интересовались армией как таковой шесть лет. Больше того, чеченская война показала подлинное отношение к армии со стороны господствующего класса. Стоило только предаваемым и продаваемым войскам заявлять свои скромные требования, выразить намёк на недовольство верхами власти, сразу поднималась кампания их травли в основных средствах массовой информации. Именно лучшую часть армии господствующий класс считал и считает потенциально самым опасным своим врагом.
Поэтому в новых условиях видоизменения режима будет углубляться противоречие отношений клики власти и армии. С одной стороны, власть предержащим нужна дешёвая и очень дееспособная, а потому талантливая военная сила для внешней экспансии. А с другой стороны, талантливая армия опасна своей способностью к принятию самостоятельных решений и готовностью к борьбе за понимаемые по-своему государственные интересы, как интересы патриотические, требующие от политики стратегических подходов, без которых армия теряет конкурентоспособность с лучшими армиями мира и обречена на постепенное ослабление и гибель.
Вывод четвёртый. Неизбежно вытеснение русских из верхних эшелонов новой власти
Радикальный поворот политики режима от диктатуры коммерческого космополитизма к диктатуре коммерческого политического интереса отнюдь не меняет космополитической сущности этого интереса. Он означает лишь то, что концентрация банковско-коммерческого капитала в руках узкой группы российских капиталистов и высших должностных бюрократов сформировала у неё групповые эгоистические воззрения на мировые дела; а в обстоятельствах подступающих бюджетного и общеполитического кризиса в стране, когда встал вопрос о её дальнейшем существовании, она осознала свою ненужность на Западе и приняла решение создавать в Москве один из мировых центров гегемонистской власти со своей собственной сферой колониальных интересов.
Под данную новую политическую цель начинается кампания упорядочения исполнительной власти режима. А так как коммунистическая идеология тоже видела Россию центром космополитического миропорядка, у Верхов позволяется возможность из тактических соображений сомкнуть интересы части официозной коммунистической оппозиции, которая становится всё в большей мере коммунистической только по названию, с интересами самых консервативных сил исполнительной власти. Тем самым, власть предержащие намерены, хотя бы временно, расширить социальную базу режима, укрепить его. Что, собственно, и происходит в последние месяцы de facto и что своими социальными инстинктами уже почувствовали в регионах народные массы. Народно-патриотическая парламентская риторика коммунистов-зюгановцев обманывает всё меньшее число избирателей, обеспокоенных бесправным и угнетённым положением производительных регионов и углубляющимся распадом производства, инфраструктуры его обслуживания.
Взаимно подозрительное недоверие и одновременное смыкание рядов парламентских коммунистов и либеральных представителей руководства режима обеспечивается и пониманием, что ни те ни другие не в состоянии предложить действенные меры по восстановлению производительных сил страны, российского производства. Провал политики экономического монетаризма, которую проводило либеральное правительство, становится очевидным. Но очевидным оказывается и растерянность коммунистов, когда затрагиваются вопросы причин кризиса производства и методов действенного преодоления этого кризиса. До сих пор парламентские коммунисты объясняли кризис производства "плохими" собственниками и предлагали заменить их "хорошими", то есть своими. В этом вся суть их расхождений с господствующими кланами режима.