Европа XXI века. Новые вызовы и риски

Коллектив авторов

– Национализм, который можно определить как традиционный, выступал не только как средство вычленения общности, осознающей себя нацией, но и как инструмент ее интеграции – объединения далеко не идентичных этнолингвистических объединений. У современного национализма этого типа интегрирующая функция, за некоторыми исключениями, если не исчезла, то по меньшей мере оттеснена на второй план. Ставка на формирование нации путем интеграции разнородных общностей заменена идеей этнической самодостаточности, вычленения совокупности лиц по признакам генетической, культурной и лингвистической идентичностей.

– Перенесение упора с идеи нации на идею этноса как инварианта внесло существенные коррективы в целевые установки и методы действий

националистических движений. Для старого национализма европейского типа в качестве цели выступала прежде всего культурная и лингвистическая интеграция общности, рассматриваемой как нация. Главным способом достижения такой интеграции считалась ассимиляция. Готовность к ней, реальное продвижение в ее направлении чаще всего снимали дискриминационные барьеры на пути экономической, социальной и иной мобильности.

Нынешняя форма национализма со свойственной ей упором на генетически-этнический фактор воспринимает ассимиляцию не как форму национальной интеграции, а как маневр, призванный подорвать ее изнутри. При таком подходе национальная интеграция, по сути, отождествляется с вытеснением «этнически чуждого элемента» путем либо изгнания, либо физического уничтожения. В этом смысле непосредственным предтечей современного национализма можно с полным основанием считать германских национал-социалистов с их ориентацией на «расовую чистоту крови».

Объединяет обе модели этого идейно-политического феномена органическая склонность к крайне экстремистским формам реализации своих ценностных установок, включая попрание элементарных норм человеческого существования.

Наиболее вероятный сценарий межнациональных (межэтнических) отношений в любом государстве в случае утверждения в нем националистически ориентированного руководства, как свидетельствует опыт, складывается обычно следующим образом.

Неспособность установить нормальные отношения с национальным меньшинством неизбежно создает напряженную внутриполитическую атмосферу. Дискриминация части населения, осуществляемая в различных формах, порождает у нее чувство отчужденности от политической системы и государственности в целом, постоянно провоцируя сопротивление и создавая тем самым массовую базу для крайних проявлений протеста. При этом особо высокая степень напряженности наступает тогда, когда жертвой ксенофобии становятся компактные группы выходцев из других стран, считающих данную территорию своей родиной. Обычной реакцией на это становится нарастающая враждебность этнического большинства, его укрепление на шовинистических позициях и, соответственно, ослабление политических движений, традиционно противостоящих национализму.

Политическое эхо

Указанные процессы уже заметно сказались на идеологической ситуации и расстановке политических сил в различных регионах и странах. На общественной арене уже зафиксировано политическое эхо национализма.

В странах бывшего «третьего мира», наиболее пострадавших от экономических и социальных потрясений, режимы, возглавляемые умеренно националистическими силами, стали уступать место системам управления, решающая роль в которых принадлежит националистам-радикалам. Происходит это, как правило, в результате насильственных действий, перерастающих в ряде случаев в военные столкновения различной остроты и продолжительности.

В экономически развитых странах наметилось явное оживление крайне правых политических партий. В одних случаях они начали выходить из маргинального состояния, в котором пребывали на протяжении истекших десятилетий. В других – смогли проложить себе дорогу в парламентские институты. В третьих – превратили свои фракции в законодательных органах в заметный политический фактор. В четвертых – стали силой, претендующей на заметное участие в осуществлении государственной власти.

Констатируя это, следует вместе с тем избегать неоправданных преувеличений. Усиление в общественном сознании одной из ценностных

установок при всей интенсивности этого процесса вовсе не равнозначно кардинальному преобразованию всей его структуры. Значимость других ценностных установок может на время стать слабее. Но полностью вытеснить их из общественного сознания они не в состоянии. Тем более что в большинстве развитых стран происходят ныне и иные сдвиги, оказывающие специфическое воздействие на общественное сознание и, следовательно, на настроения и политическое поведение значительных групп населения.

Структура общественного сознания и иные противоречия

Одним из дополнительных противоречий стала возросшая неустойчивость мировой системы, вызванная изменившейся расстановкой сил, а следовательно, и геополитической структурой мира, на которой четко обозначились новые влиятельные силы. Наиболее очевидной формой проявления названной неустойчивости стали ожесточенные усилия Соединенных Штатов, стремящихся сохранить свои позиции единственного глобального гегемона, которыми они овладели в конце XX в.

Основную направленность их намерений составили попытки, во-первых, помешать утверждению на мировой арене влияния других крупных держав (прежде всего России и Китая), во-вторых, сохранить подчинение своим интересам государств Евросоюза и, в-третьих, утвердить свое господство в тех странах, которые до последнего времени позволяли себе претендовать на независимость в вопросах внешней и внутренней политики. Способами достижения этих целей были избраны: в одних случаях – экономическое и политическое давление, сопровождаемое широкомасштабными информационными атаками, в других – дипломатические операции, подкрепляемые различными материальными посулами, и в третьих – инициирование государственных переворотов, а в случае их неудачи – и прямое военное вмешательство. Смена руководства Соединенных Штатов в результате президентских выборов, состоявшихся в конце 2016 г., внесла в эту устойчивую стратегию лишь второстепенные коррективы.

Естественным следствием подобной стратегии стал высокий уровень напряженности, незамедлительно сказавшийся на общественном сознании, повсеместно усилив чувства неуверенности и беспокойства. Архитекторы этой стратегии исходили из предположения, что такие настроения пойдут на пользу структурам власти в сфере их господства, усилив политическую стабильность. В действительности это усиление оказалось мимолетным. Наиболее доминирующим и устойчивым оказалось повсеместное недовольство теми властными структурами, которые поддержали эту стратегию и в той или иной степени способствовали очевидному возрастанию военной угрозы в региональных, а то и более широких масштабах. На политической стабильности в соответствующих странах это недовольство стало сказываться крайне негативно. И чем дальше, тем больше.

Другой сгусток новых противоречий образовался в экономической сфере. Одним из последствий глобализационной модели, реализуемой на протяжении последних десятилетий, стала небывалая бесконтрольность финансовой системы, получившей своеобразную «вольную», оторвавшись от материального производства и обращения, непосредственным отражением которых исходно являлась.

Одним из проявлений этой «вольной» было решение предоставить доллару – национальной валюте Соединенных Штатов – выполнение функций международного платежного средства. Это открыло для США возможность бесконтрольной эмиссии своей валюты как для внутренних, так и для внешних целей, вне зависимости от степени соответствия денежной массы реально произведенному продукту. К этому добавился выпуск в обращение огромной массы своеобразных квазиденег – первичных и вторичных ценных бумаг, имеющих хождение наряду с нормальными деньгами. О размерах их массы свидетельствуют экспертные оценки, согласно которым суммарная стоимость этих бумаг может быть оценена в более чем 700 трлн долл., что соответствует стоимости экономики всего мира.