Европа XXI века. Новые вызовы и риски

Федеральное государственное бюджетное учреждение науки ИНСТИТУТ ЕВРОПЫ Российской академии наук

Научный руководитель серии «Старый Свет – новые времена»:

чл. – корр. РАН Ал. А. Громыко

Редакционная коллегия серии Института Европы РАН:

чл. – корр. РАН Ал. А. Громыко (председатель), к.э.н. В. Б. Белов, д.э.н. Ю. А. Борко, д.э.н. О. В. Буторина, акад. РАН В. В. Журкин, чл. – корр. РАН М. Г. Носов, д.и.н. Ю. И. Рубинский, чл. – корр. РАН В. П. Фёдоров, д.и.н. В. Я. Швейцер

Руководитель научного проекта:

чл. –

корр. РАН Ал. А. Громыко

Авторский коллектив монографии:

чл. – корр. РАН Ал. А. Громыко, акад. РАН В. В. Журкин, чл. – корр. РАН В. П. Фёдоров, чл. – корр. РАН М. Г. Носов, к.э.н. Н. М. Антюшина, к. полит. н Л. О. Бабынина, д.э.н. А. И. Бажан, к.э.н. В. Б. Белов, к. полит.н. Л. С. Биссон, д.э.н. Ю. А. Борко, д.э.н. О. В. Буторина, д. филос.н. Е. В. Водопьянова, д.и.н. А. А. Галкин, д.э.н. И. С. Гладков, к.э.н. Н. В. Говорова, д.и.н. С. Н. Гончаренко, к.э.н. К. Н. Гусев, к.э.н. Д. А. Данилов, к. пед.н. В. П. Журавель, к. филос.н. А. К. Камкин, к.и.н. П. Е. Кандель, д.и.н. М. В. Каргалова, к.э.н. Н. Б. Кондратьева, к. филос.н. Р. Н. Лункин, д. полит.н. И. Ф. Максимычев, д. полит.н. О. Ю. Потёмкина, д.и.н. Ю. И. Рубинский, д.э.н. В. С. Циренщиков, д.и.н. В. Я. Швейцер, д.и.н. Л. Н. Шишелина, к.и.н. И. Н. Щербак, В. В. Орлова (ответственный секретарь)

Рецензенты:

академик РАН Н. И. Иванова

академик РАН А. А. Кокошин

В разгар Второй мировой войны английский экономист и государственный деятель Уильям Беверидж, один из идеологов послевоенного европейского «государства благосостояния», назвал пять «величайших зол» своего времени: нищета, невежество, нужда, болезнь и безработица. После 1945 г. государства и общества Западной Европы на основе социальной рыночной модели и механизмов представительной демократии в основном избавились от этих бед. Конечно, нужда и безработица всегда оставались проблемами для миллионов людей, как и вечно не поспевающее за общественными запросами здравоохранение. Однако масштаб этих невзгод (как и их место в массовом восприятии) снизился в разы по сравнению с теми обстоятельствами, в которых пребывала Европа сразу после разгрома нацизма. «Социальный контракт» и социальная справедливость со временем стали само собой разумеющимися атрибутами жизни.

Старый Свет во второй половине XX в. никогда не представлял собой пространство полного благополучия и процветания, как и безопасности. Европа переносила различные социальные, политические, экономические кризисы, культурные революции, жила в зябких условиях холодной войны. И все же ее послевоенное развитие в целом укладывалось в представление о линейно-прогрессивном движении, со своими зигзагами и отступлениями, но в целом с поступательным характером. Многие достижения, особенно в социальной и экономической сфере, по шаблону храпового колеса становились неизменными атрибутами жизни, воспринимались новыми поколениями как данность. Благополучие Европы, как статистическое, так и в виде образов в сознании, достигло своего пика в первой половине 2000-х гг.

Во втором десятилетии нового столетия, во многом по нарастающей, положение дел коренным образом стало меняться. Былые страхи Старого Света возродились в своем старом или новом обличье. С 2014 г. в первой пятерке страхов европейцев появился терроризм. С тех пор в их сознании угроза международного терроризма занимает одно из ведущих мест. Она оказалась более беспощадной и демобилизующей, чем ушедший в прошлое терроризм «красных бригад», североирландских или баскских сепаратистов. Цели и мотивы тех, доморощенных экстремистов были известны и понятны с точки зрения того, как решать проблему. И во всех трех для примера указанных случаях она была в основном решена.

С привнесенным терроризмом Европа также была знакома раньше; его источниками становились израильско-палестинский конфликт, Алжирская война и др. Но его очаги были локализованы на географической карте и известны,

и они находились за пределами Европы, представляли собой внешнюю опасность. Международный терроризм также поначалу был внешним фактором угрозы безопасности Европы. Но его отличительной особенностью стало то, что со временем он превратился во внутреннее явление Старого Света, крепко спаянное с событиями в других, неевропейских регионах. В 1990-е гг. этот горький опыт на Северном Кавказе приобрела Россия, а с 2001 г. – США и Западная Европа. Терроризм теперь не виден и распылен в том смысле, что взрыв или автоматная стрельба могут раздаться где угодно и где угодно может быть нанесен удар ножом: Париж, Ницца, Брюссель, Лондон, Мадрид, Манчестер, Мюнхен, Домодедово, Курск, Берлин, Барселона и т. д. Не менее угнетает сознание европейского обывателя и то, что совершающие эти преступления – европейцы, пусть и пришлые в первом, втором или третьем поколениях, то есть те, кто родился в Европе и вырос в ней. И это уродливое явление не сводится к извращенному толкованию какой-либо одной религии или к цвету кожи – норвежский пример Брейвика показателен.

Место на пьедестале страхов европейцев с терроризмом делит миграция, которая с 2015 г. превратилась в один из ведущих факторов политической и экономической жизни Балкан и ЕС, испытала на прочность широко декларируемую солидарность стран – участниц Евросоюза. Очевидную роль во взрывном росте неконтролируемой миграции сыграла немецкий канцлер Ангела Меркель, поначалу широко распахнувшая двери в свою страну перед миллионами страждущих с Ближнего Востока и Африки. Лишь позже к ней пришло осознание того, что Евросоюз не обладал инструментами, достаточными для эффективных действий в таких форс-мажорных обстоятельствах.

Обеспокоенность европейцев растущей миграцией стала заметно усиливаться за несколько лет до этого, превращаясь в серьезную проблему для все большего числа жителей Старого Света. Не станет исключением и 2017 г. Провалом закончилась попытка ЕС внедрить систему обязательных квот по распределению беженцев в государствах-членах. На основе противодействия этим планам более сплоченно стала действовать Вишеградская четверка (Венгрия, Польша, Словакия, Чехия), жесткую позицию заняла Австрия. Балканские маршруты проникновения мигрантов в ЕС, вызвав нешуточные трения между государствами региона, были в целом перекрыты благодаря соглашению с Турцией. Однако отношения Брюсселя, Берлина, Амстердама и других европейских столиц с Анкарой настолько к настоящему времени испортились, что нет гарантий надежного его выполнения в будущем. Похоже, что ЕС окончательно упустил самую большую возможность по приращению своего геополитического веса после воссоединения Германии – прием в свои ряды Турции.

Оборотной стороной медали отказа ряда стран расселять пришлых стало удручающее положение Греции и Италии, принявших на себя основной удар миграционной волны по восточному и центральному средиземноморским маршрутам. Надежды на то, что потоки беженцев и экономических мигрантов схлынут до предкризисных уровней, не оправдались. Пиковые значения 2015 г. – более 1 млн человек – далеки от повторения, но общая миграционная нагрузка на эти страны остается для Афин и Рима неприемлемой. В 2016 г. Европа приняла около 390 тыс. мигрантов. В 2017 г. показатели притока мигрантов стали вновь ползти вверх. Если за первые шесть месяцев 2016 г. на итальянские берега высадилось более 70 тыс. мигрантов, то за аналогичный период 2017 г. – более 85 тыс. [1] Недовольство Италии дошло до того, что Рим пригрозил запретить иностранным судам высаживать в итальянских портах мигрантов, подобранных в море, то есть пересмотреть мандат операции «Тритон», которую осуществляет агентство ЕС «Фронтекс».

За терроризмом и миграцией следует третий страх европейцев – экономические неурядицы и социальное неравенство. Экономика Евросоюза с 2012 г. показывает медленный рост, но это модель низкого роста. Инвестиции в ЕС находятся на уровне ниже исторически среднего, то есть порядка 22 % ВВП. Не решена проблема «плохих», невозвратных кредитов, хотя признаки нормализации имеются. В целом удалось справиться с задачей сокращения бюджетных дефицитов, но масштабные меры по спасению государствами своих финансовых институтов в 2008–2009 гг. привели к кризису суверенной задолженности, к резкому росту государственного долга, который в еврозоне в среднем превысил 90 % ВВП [2] . Сегодня недостижимой мечтой является целевой показатель Пакта стабильности и роста, вступившего в силу в 1999 г., согласно которому государственный долг не должен превышать 60 % национального ВВП. Многие страны ЕС продолжают жить не по средствам. Общепринятым стало мнение о невозможности Греции когда-либо выплатить свой госдолг, который приблизился к 180 % ВВП. Экономика страны подключена к аппарату искусственного дыхания в виде внешних заимствований.