Европейский сезон

Валин Юрий Павлович

Ладно, значит — Люк Барнхельм. Шестидесяти двух лет (выглядит моложе лет на десять). Один из главных руководителей "Вест Тренд". Женат. Двое детей, двое внуков. Финансово обеспечен …, хм, очень даже обеспечен. И жить бы господину Барнхельму счастливо еще несколько дней, если бы не допустил он на старости лет маленькую слабину, — устойчивую гомосексуальную связь. Разве мимо такой подходящей цели злая девушка способна пройти? Катрин понятия не имела, как смогли специалисты вычислить интимное увлечение господина Барнхельма. Ну, они на таких делах собаку съели. И вот лежит дядя Люк на постельке в наручниках,

и нет рядом с ним охраны. И никто не придет на помощь, и обречен достойный седовласый дяденька на скоропостижную смерть. А все, потому что думать надо, кого трахаешь. Нет, дело не в сексуальной ориентации. Но этот симпатичный парень, замерший под ногой Катрин, носит фамилию — Рибальта. Не только носит, но и является единственным и любимым сыном синьоры Терезы Рибальта, главного генератора идей "Вест Тренд". Она же многолетняя деловая партнерша господина Барнхельма. Надо полагать, мамаша девятнадцатилетнего несмышленыша была бы категорически против подобной "дружбы семьями". Какое счастье, что она ничего не знает. А ведь брал бы дядя Люк на свои свидания телохранителей, могла бы узнать. Поэтому он и заявился в свое гнездышко в одиночестве. Романтично, но неосмотрительно. Катрин видела телохранителей на фотографиях, — серьезные люди, пришлось бы всех мочить. И еще неизвестно, кто кого. А так все славно получилось. Шторы задернуты, тихо, спокойно, оба клиента готовы к употреблению.

Катрин кинула на пол пиджак Барнхельма и бумажник. Как не странно, оружия у дяди Люка не обнаружилась. Совсем тебя, одинокую девушку, не уважают в старушке Европе.

Катрин нагнулась к парню и тихо сказала:

— Жозеф, ты пока должен лежать очень тихо. Понял?

Парень судорожно кивнул. Катрин похлопала его по загривку и встала. Куртку она уже сняла, и оставалась только в черной шелковой блузке, заправленной в узкие джинсы. За поясом торчал большой пистолет. Блоод безмолвно наблюдала от дверей спальни. Без пальто она походила на прекрасный лиловый манекен.

Катрин села на кровать у изголовья. Во время возни в холле дядю Люка пришлось излишне крепко приложить по темени. Вздумал сопротивляться старый развратник. Теперь никак не очухается. Катрин с любопытством рассматривала человека, о котором думала столько лет. Ну, по правде говоря, большую часть этого времени, думала не о конкретном человеке, а о многоруком, многоглазом монстре, упорно ползущем по ее следам. Это только в последнее время монстр превратился в конкретных людей, с лицами, именами, фамилиями и адресами.

Ничего внешне чудовищного в дяде Люке не было. Благородная седина. Приятные черты лица. Похож на моложавого университетского профессора. Синяк на лбу удачно скрывают волосы. Несколько портит впечатление темно-красный шар кляпа во рту. Напридумывают же мазохистских штучек. Катрин потрогала схваченную в запястье мехом наручника кисть пленника. Пульс чуть учащенный, ногти ухоженные. Ресницы подрагивают.

Пора начинать разговор.

Рядом с постелью стояло ведерко с шампанским. Как там говорится? "По утрам пьют шампанское только ренегаты и дегенераты"? Шампанское мы пить не будем. Катрин зачерпнула кубиков льда, высыпала на поросшую седым волосом грудь. На перчатке остались бриллиантово светящиеся капельки. Девушка стряхнула их на лицо пленника.

Господин

Барнхельм открыл глаза. Должно быть, уже давно пришел в себя. Хитрил. Катрин было наплевать. Склонилась ниже, заглянула в водянистые серые глаза.

— Узнал меня?

Мужчина вглядывался в неестественно черные и блестящие глаза. Катрин с интересом наблюдала лихорадочную работу мысли. Барнхельм что-то коротко промычал. Девушка покачала головой:

— Пасть я тебе открывать не буду. Говорить нам не о чем.

Мужчина энергично замычал, задергал ногами, пытаясь, то ли сесть, то ли вырваться.

— Что за суета? — укоризненно пробормотала Катрин. — Будешь нервничать — обездвижу. Будешь очень нервничать — суну ствол под подбородок и вышибу мозги. Такие красивые простыни испачкаем. Лежи смирно.

Девушка поднялась. Пленник коротко замычал ей в спину и заткнулся.

Катрин нагнулась над молодым парнем, ухватила за куртку.

— Да что ж вы все такие тяжелые? — она с трудом взвалила Жозефа в кресло. Отдуваясь, уселась верхом на колени парня.

— Ты как, Рибальта младший? Говорить можешь?

Парень кивнул. По его щеке катилась слеза. Разбитая губа припухла. Трусы во рту выглядели неэстетично.

— Что ж ты такой большой мальчик и такой слабенький? — Катрин пошарила по карманам куртки парня, нашла носовой платок. Вытерла слезы, бережно промокнула губу. — Значит, говорить можешь? Не кричать, а именно говорить? Уверен? Ну, ладно, — девушка выдернула скомканные трусы изо рта парня. Жозеф шумно задышал.

— Что, белье несвежее? — удивилась Катрин.

Парень с ужасом смотрел на нее.

Катрин поморщилась:

— Я шучу. Не напрягайся. Я лично против тебя ничего не имею. Если будешь вести себя разумно, сегодня будешь ночевать дома. Или ты здесь хочешь остаться?

— Нет. Пожалуйста, не убивайте меня, — парня вдруг крепко затрясло.

— Спокойно, спокойно. Тебе ничто не угрожает, — обтянутые черной кожей перчаток, ладони девушки крепко сжали щеки парня. — Не трясись, давай поговорим спокойно.

— Что вы хотите? — лязгнул зубами Жозеф.

— Поговорить и отпустить тебя домой. Не веришь? — Катрин погладила парня по черным волосам.

— Не знаю, — прошептал молодой Рибальта. Неестественно блестящие глаза девушки так и притягивали его взгляд.

— Тогда давай начнем сначала, — Катрин уселась на мужских коленях поудобнее. — Ты меня не узнаешь?

— Нет, — на лбу парня выступил пот.

— Плохо. А вот твой старший друг и наставник меня узнал. Мы немало времени посветили охоте друг на друга.

— Вы — Катрин?! О, господи!

Катрин прикрыла ему рот рукой:

— Ты, главное, не ори. Меня шум раздражает. Помолчи, посиди, подумай, — девушка промокнула пот на лбу парня.

— Вы меня наверняка убьете, — прошептал Жозеф. — Мне о вас Люк рассказывал. И мама… Это вы три года назад Марка Чирчео убили.

— Ой, ты и с ним был близок? Я растрогана. Кстати, уже четыре года прошло. Значит, вы здесь все со всеми спите? И возбуждаете себя байками о кровожадной девушке по имени Катрин? Тебе дядя Люк обо мне в постели рассказывал? Ну и как, встает получше?

— Вы не понимаете…

— Все я понимаю. Тебе мамочка не рассказывала, какая я распутная?

— Нет. Вы всех режете.