Европейское турне
Шрифт:
— Всё сделано, сэр, — негромко сказал Галлахер, — картины упаковали так, как вы и велели. Они и правда такие дорогие, сэр?
— Всё это столовое серебро в солдатских ранцах наших ребят, не стоит сотой доли картин, — хмыкнул Фокадан, отвинчивая от фляжки колпачок, — Деньги, понятное дело, не сразу придут, но всё через ИРА делается, надёжно.
— Только вот время, сэр, — тяжело вздохнул сержант, — с серебришком попроще.
— Попроще, — согласился негромко полковник, — да и пойдёт оно напрямую, а не нужды ИРА. Так оно понятней, конечно. Только вот на какие шиши мы школы строим, не задумывался?
— Я понимаю, сэр, — серьёзно сказала Галлахер, — будь кто другой, так может и засомневался, а так все ирландцы помнят, что от всех ваших изобретений и книг доля для ИРА капает, да не самая малая. Просто… серьёзно два-три года ждать нужно? Это чтоб не всплыло, что ворованное по сути?
— Нет, — хмыкнул Алекс, отпивая из фляжки холодный кофе, — это трофеи. Видишь, что твориться вокруг? Кому эти картины продавать-то? Считай, пол Европы разорённой лежит, в САСШ богачам не до этого. Русские сами награбят, без нас. Остаются французы, так они сами ныне Италию чистят. Выждем два-три года, в Конфедерации жирок завяжется, начнут потихонечку на искусство деньги тратить, да друг перед другом хвастаться. Из Южной Америки скоробогачи с дурными деньгами подтянутся. Придержим пока картины, но потихонечку пропустим слухи, что мы лучшее у прусского короля взяли.
— Понял, сэр, — заулыбался сержант, — а через два-три года они эти слухи так раздуют, что любую ерунду у нас возьмут.
— План именно таков, — согласился полковник, — но там уж как выйдет, сам понимаешь. Если всё выгорит, то несколько миллионов долларов у ИРА появится на благотворительность. А это — школы, больницы, стипендии в университеты для наших ребят.
Галлахер козырнул преувеличенно чётко, глядя на командира с восторгом неофита, и попаданец понял, что у ИРА появился ещё один фанатичный последователь.
— Оно бы и хорошо, вот только фанатизм Галлахера частично переносится на меня, а это не есть здорово
Приметил уже толкового парня, думал в порученцы взять, а тут такое. Теперь вот придётся другого искать. Пора новую команду сколачивать, пора — планы у меня может и не самые грандиозные, но уж какие есть.
Отпустив Галлахера, полковник отошёл к штабу полка, устроенному ныне в подвалах нескольких особняков, и отдал распоряжения.
— Всё, парни, меня будить только в крайнем случае, — предупредил он, — лягу поспать, голова после контузии так и не отошла.
— Может, всё-таки в госпиталь, сэр? — безнадёжным голосом спросил Роб.
— Толку-то, — отмахнулся попаданец, — пару дней осталось переждать, не больше. А там видно будет.
Устроившись поудобней на притащенной из разорённого особняка кровати, укрылся грязным от пороховой копоти одеялом и почти сразу уснул. Успел только напоследок заметить следы клопов на одеяле…
— Всё только начинается, полковник, — мрачно сказал Каллен, кидая ему на колени свежую газету.
— И тебе доброго утра, капитан, — отозвался Фокадан, скидывая одеяло и зевая, — Роб! Давай чего пожрать! Голова отошла, может хоть не сблюю после еды.
Поев жидкого супчика с парой галет, запил русским чаем[5], почистил зубы и только затем взялся за газету, предчувствуя неприятные новости.
— Да чтоб… — выругался несколько минут спустя, — думал, закончим войну, а она только начинается!
Сказать, что новости плохи, таки ничего не сказать. На первой же странице написано о чудовищном разгроме французского флота силами Британии и союзников. Чем уж там поманили англичане шведов и голландцев… Хотя ясно чем — колониями.
От французских военно-морских сил разом откусили треть, остались только суда, дислоцированные в колониях. Францию по прежнему нельзя назвать беззащитной, но теперь блокада Острова прервана, надежда только на крейсерскую войну. С учётом голландского и шведского флота, надежды у французов маловато.
Хуже того, французское побережье открыто теперь английским десантам, а значит, скоро заполыхают портовые города Франции.
Голландия и Швеция не могут не понимать, насколько уязвимы на суше. Любителей тюльпанов растопчет армия Франции, а шведов может раскатать одна только русская гвардия. Значит… да, правители этих стран получили не только золото, но и гарантии.
В голову приходит прежде всего устранение из войны Российской Империи. Но как?! Лет этак тридцать спустя буржуазная революция была бы вполне осуществима. Ныне народ всё ещё верит в Доброго Царя, да и буржуазия слабовата.
Романовых много и всех не перебить… или перебить? Попаданец в очередной раз выругался мысленно: упустил русскую политику из вида, упустил. Но специфика феодального по сути строя, да ещё и компрадорского[6], не поддавалась мозгам, отформатированным в двадцать первом веке.
Турция? Фокадан зашелестел газетой, ища новости. После разгрома французского флота из английских портов вышел огромный караван судов, направившийся в сторону Турции. Гадать не нужно, что там — оружие, станки, медики и военные инструктора. И золото.
В самое ближайшее время от Стамбула можно ожидать полноценного объявления войны, а не пограничных стычек. После вести о разгроме… мда… турок просчитать не сложно, влезут.
Прочитав наконец газету, Алекс комкал её побелевшими пальцами и сказал замороженным голосом:
— Война продолжается, парни. Не хочу пророчествовать, но похоже, воевать нам ещё не один год.
[1] ГГ пристрастен, привыкнув отождествлять себя с кельтами. Но ирландцы (кельты вообще) и правда показывали себя прекрасными солдатами в европейских войнах.
[2] Пётр Первый, уничтожив патриарший престол как явление, обязал священников доносить о крамоле, которую толковали достаточно широко. Барабанили вовсю… В результате, значительная часть населения относилась к православным священнослужителям, как к чиновникам. По факту, они таковыми и являлись, подчиняясь Священному Синоду (в котором руководили миряне) и получая жалование от государства. Показателен тот факт, что когда после Революции отменили обязательное (!) посещение церкви и исповедь, количество прихожан сразу же упало более чем в десять раз.