Эйнштейн без формул
Шрифт:
Заметим, что в свое время великий Галилей отнюдь не сразу переселился во вселенную Коперника. А, переселившись, вынужден был публично солгать, отрекшись от гениальной идеи.
Эйнштейн не случайно, размышляя о Галилее, вернулся к легенде о том, что после отречения Галилей воскликнул: «А все-таки она вертится!» Эйнштейн заметил по этому поводу, что не может представить себе Галилея, «мечущего бисер перед свиньями». Истина не требует доказательств перед лицом глупцов. Незачем тратить время на пустое занятие. Если бы Эйнштейн знал русский язык и русскую поэзию, он обязательно вспомнил бы здесь Пушкина:
…Веленью божию, о муза, будь послушна.
Обиды
Хвалу и клевету приемли равнодушно,
И не оспоривай глупца.
Именно так поступал Эйнштейн, не тратя драгоценного времени на бессмысленную полемику со сталинскими и гитлеровскими академиками, критиковавшими его теорию. Он просто направил письмо, где объявил, что отказывается от академического титула Прусской Академии. Мы нигде не найдем статей, в которых Эйнштейн «с пеной у рта» доказывал бы свою правоту.
Но, отказываясь от полемики с невеждами и консерваторами, Эйнштейн сделал на редкость удачный и точный выбор, обратившись со своим открытием к Максу Планку. К тому самому Планку, который однажды с горечью сказал, что новые идеи никогда не побеждают старые. Просто представители старой идеи постепенно вымирают. И добавил: «Я вот, например, так и не смирился в душе с теорией относительности». Но, не смирившись в душе, Планк нашел в себе душевные силы услышать голос гениального разума подчиниться ему. Планк, и только он, сделал все возможное для того, чтобы ученый мир узнал о великом открытии Эйнштейна.
Кроме прочитанной и «забытой» статьи Пуанкаре были еще знаменитые формулы Лоренца, на которые Эйнштейн постоянно ссылается и активно использует. Лоренцу удалось «спасти» абсолютное пространство и абсолютное время Ньютона ценой неожиданного предположения, что под воздействием больших скоростей тела сжимаются. Это было абсолютно неверное физическое истолкование собственного открытия: сжимались не тела, а само пространство-время. Но это понял только Эйнштейн. Он соединил великолепную догадку Пуанкаре с не менее великолепными формулами Лоренца, полностью отказался от ньютоновского абсолюта и перевернул мир. Сходство с Коперником здесь налицо. Коперник вывернул наизнанку вселенную Птолемея, и Солнце с периферии переместилось в центр сферы. Эйнштейн вывернул наизнанку воображаемое абсолютное время и воображаемое абсолютное пространство, в результате чего произошло ранее в принципе непредставимое. Пространство оказалось внутри времени, а время стало в процессе мысленного выворачивания растягиваемым и сжимаемым, как поверхность надувного шара.
Однако не следует думать, что все прояснилось. За пределами физики остается ответ на вопрос, влияет ли изменение пространства-времени под воздействием скорости на человека. Сегодня точно установлено, что на верхних этажах здания время течет медленнее, чем на нижних, но это столь минимальное преимущество, что оно не берется в расчет, хотя, с точки зрения жителя первого этажа, его воображаемый двойник с верхнего этажа будет всегда на долю секунды моложе. Много раз повторялось, что при земных черепашьих скоростях можно пользоваться ньютоновской физикой, этого вполне достаточно. Но такое утверждение носит слишком бытовой характер. Мы не знаем, сколь важна для человека даже лишняя доля секунды жизни. Ведь человек состоит из клеток, клетки из атомов, атомы из частиц, а вот для частиц, мчащихся со световыми скоростями, миллисекунда — это целая вечность! Похоже, открытие Эйнштейна все еще не вписалось в общую систему мироздания, вернее, человек еще не вписан в мироздание по Эйнштейну. Он живет во вселенной Эйнштейна, а прописка у него — во вселенной Ньютона.
Отсюда навязчивое желание «опровергать» Эйнштейна. Хотя опровергнуть его можно, лишь сделав равновеликое открытие, а не путем возвращения в ньютоновскую систему координат. Между тем все «опровержения» построены именно на этом страстном желании и потому остаются за пределами науки. Кроме того, существует множество нетрадиционных истолкований открытия Эйнштейна, которые хотя и не строго научны, но тем не менее заслуживают внимания, а правильнее, должны быть рассмотрены.
Богослов с математическим образованием Павел Флоренский написал труд «Мнимости в геометрии», где дал весьма нетрадиционное истолкование открытию Эйнштейна. Он предположил, что физический запрет на скорости большие, чем скорость света, вовсе не означает, что за световым барьером ничего нет. Там начинается мир математических мнимостей, мнимых чисел. Физически они не имеют смысла, а метафизически — не что иное, как описание Того света. Наиболее интересна у Флоренского модель момента преодоления скорости света. В это время тело вывернется во вселенную, станет ее частью, масса обретет бесконечность. А это означает, что вещь станет платоновским «эйдосом», обретя свою вселенскую сущность. Далее Флоренский спрашивает, обязательно ли мчаться со скоростью света, чтобы обрести эйдосную сущность. Ответа не дается, но само собой разумеется, что на духовном уровне это в принципе вполне доступно человеку. Ведь «тело», о котором говорит ученый, тоже воображаемое. Со скоростью света мчатся только фотоны. Если бы человек стал фотоном, для него время всегда равнялось бы нулю, а тело его, вывернувшись во вселенную, стало бы самой вселенной. Чисто гипотетически наука открыла такие частицы-вселенные: максимон (по имени математика Максимова), фридмон (космолога Фридмана) и планкион (Макса Планка). Так, вся наша вселенная видится изнутри как бесконечная сфера, но при выворачивании, снаружи, из другой вселенной может смотреться как микрочастица, мчащаяся со световой скоростью. Вспомним, что в конечном итоге тело человека состоит из таких частиц-квантов. Сегодня мы не знаем, что такое человек на квантовом уровне, наука еще не приступила к решению этой проблемы. Но, как сказал Марк Аврелий, «человек живет временной жизнью, но сущность ее — вечность». После открытия Эйнштейна стало ясно, что имя вечности — скорость света, а тело ее — пространство-время Минковского — Эйнштейна. Что же касается линии судьбы, то имя ей — Линия мировых событий.
И еще об одной области сверхсветовых скоростей, на которую нет физического запрета в теории относительности, — о скорости передачи информации. Никто не знает, с какой скоростью на квантовом уровне происходит переработка информации в мозгу. Но похоже, что скорость мысли больше скорости света, и благодаря теории относительности и квантовой физике мы можем сегодня моделировать уже не физические, а метафизические процессы…
Пока новая метареальность может быть описана только с помощью метаметафор, что и происходит в современном искусстве, разбуженном теорией относительности Эйнштейна. Причудливый мир футуристов, супрематистов, абстракционистов, сюрреалистов, оп-арта есть не что иное, как описание мира человеческого духа и релятивистских эффектов. Словесный алгоритм этого умещается в двух поэтических строках:
Человек — это изнанка неба,
Небо — это изнанка Человека.
[править] Выбор времени
В теории относительности Эйнштейна есть только один «просчет» — это ее название. В результате миллионы людей думают, будто теория относительности утверждает, что все относительно.
Что-то вроде высказывания такого рода: если теория относительности утверждает, что все относительно, то относительна и сама теория относительности.
Этот «фольклор» был бы неплохим гарниром к самому блюду, но как раз блюдо-то и остается неотведанным. Большинство людей пребывает в блаженном неведении того, что же на самом деле открыл Эйнштейн.
Широко распространено заблуждение, что теория относительности в отличие от физики Ньютона необычайно сложна и доступна лишь избранным. На самом деле физика Ньютона по степени сложности и запутанности изложения превосходит Эйнштейна. Ведь великий Ньютон строит здание своей физики на физически неверном постулате о существовании абсолютного времени и абсолютного пространства, не зависящих от законов физики.