Эйрик Светлоокий
Шрифт:
– Я хочу зимовать на Фарерских островах: они ближе к нашей родине, а следующим летом минут три года моего изгнания, и я хочу поскорее вернуться в Исландию.
– В этом решении я вижу тень женщины, – сказал Скаллагрим, – поздно теперь идти в море. Лучше ранней весной плыть прямо в Исландию!
– Моя воля в том, чтобы идти в море теперь! – упрямо твердил Эйрик.
– Путь к Фарерским островам лежит мимо Оркней, а там сидит Коршун и ждет своей добычи. В сравнении с тем Коршуном леди Эльфрида просто голубка. Уходя от огня, мы можем попасть в полымя.
На другое утро Эйрик пошел к королю и просил его отпустить домой.
– Скажи мне, Светлоокий, разве я не был милостив к тебе? – спросил тот. – Почему же ты хочешь покинуть меня? Неужели ты не можешь считать себя дома в моем большом государстве?
– Нет, государь, я могу быть дома только у себя в Исландии! – сказал Эйрик.
Король разгневался и приказал ему уйти, куда хочет и когда хочет. Эйрик поклонился королю и ушел.
Спустя два дня после того Эйрик повстречал в королевском саду леди Эльфриду. У нее в руках были белые цветы, а сама она была прекрасна и бледна, как эти цветы.
– Говорят, – промолвила она, – ты покидаешь Англию, Светлоокий!
– То говорят правду! – ответил Эйрик.
– Зачем хочешь ты возвратиться в эту холодную страну льдов и снегов, в эту угрюмую, неприветную Исландию? Разве здесь, в Англии, нет уютного уголка для тебя?! – воскликнула она, заливаясь слезами.
– Там я дома, там моя родина, прекрасная леди! Там меня ждет старуха мать!
– И девушка по имени Гудруда Прекрасная, – добавила леди. – О, я знаю! Я знаю все, но говорю тебе, Светлоокий, не видать тебе счастья с нею. Много горя примешь ты из-за нее; здесь же, в Англии, счастье ожидает тебя!
– Все это может быть, леди, – сказал Эйрик, – дни мои текли бурно доселе; бури грозят и впереди, я это знаю. – Но жалкий тот человек, который боится бури и прячется от нее за печку, когда он молод и силен. Нет! Лучше погибнуть, чем быть таким жалким трусом! Ведь в конце концов все же должны погибнуть – и трусы, и герои!
– Да, Эйрик, может быть, в твоем безумии есть мудрость, но скажи мне, если бы то, к чему ты теперь стремишься, было уже холодно и мертво, когда ты возвратишься в Исландию, что тогда?
– Тогда я продолжал бы свой жизненный путь один, одинокий навек!
– Ну, а если то, к чему ты стремишься, отдалось другому и другой владеет твоим сокровищем?
– Если так, то я, быть может, возвращусь сюда, в Англию, и в этом самом саду буду просить нового свидания с вами!
И они посмотрели друг другу в глаза, и леди Эльфрида продолжала:
– Прощай, Эйрик, и будь счастлив! Дни приходят и проходят, и много места на свете всем. Но и тесно, и пусто тому, кто одинок. Когда ты уедешь, я буду одинока! – Она тихо отошла от него и скрылась в чаще сада.
Потом рассказывали об этой леди Эльфриде, что много знатных витязей и королей просили ее руки, желая взять ее себе в жены, но она не хотела, а когда состарилась, то построила великолепный храм, назвала его Эйрикмирк, по смерти же была похоронена в нем, но ничьей женой никогда не была.
XVI. Как Сванхильда побраталась с жабой
Через двое суток Эйрик сел на свое судно и собрался выйти в море, но только что хотел приказать ударить в весла, как на берег прибыл сам король с богатыми |^% дарами. Хоть гневен был король, но простился с Эйриком ласково, взяв обещание, что если тому не посчастливится в Исландии, то он снова вернется к нему. Эйрик обещал, затем снялся с якоря и вышел в море.
Поначалу погода стояла тихая, но на пятые сутки поднялась сильная буря, продолжавшаяся четыре дня и четыре ночи. Экипаж совсем выбился из сил, выкачивая воду, а та все прибывала. Да и пищи у них не хватало. Земли же нигде не было видно. Сам Эйрик и Скаллагрим не ели и не спали; все готовились к смерти; спасения неоткуда было ждать. Вдруг Скаллагрим услышал, будто волны пенятся, ударяясь о рифы, и сообщил о том Эйрику.
– Так и есть, – согласился тот, прислушиваясь к шуму волн, – теперь наша песенка спета: нам недолго ждать смерти!
– Смотри, государь, какое чудо, – воскликнул берсерк, – видал ли ты когда, чтобы туман шел против ветра, как сейчас?! Это, поверь, не без колдовства! Смотри, эта чародейка Сванхильда готовит нам западню!
В это самое время Сванхильда, жена Атли, сидела в своем высоком замке у окна, смотря в темную даль бурной ночи. Глаза ее горели во тьме, словно глаза кошки, губы шептали какие-то заклинания.
– Здесь ли ты, мерзкая жаба? Здесь ли ты?
– Здесь, Сванхильда Незнающая Отца, дочь колдуньи Гроа – здесь! Скажи, что тебе надо от меня?
– Явись мне, чтобы я могла увидеть отвратительный образ твой, увидеть тебя, мерзкое существо, к которому испытываю гадливость и отвращение, но в помощи которого нуждаюсь, явись ко мне!
И вот во мраке появилось светлое пятно, а в нем отвратительная, громадная жаба с мертвой головой, вокруг которой болтались седые космы волос, а в глазных впадинах ее тускло светились налитые кровью глаза с обвислыми веками. Эта мертвая голова была обтянута мертвенно-желтой кожей, как лицо покойника; черные лапы с громадными когтями поражали уродливостью. Чудовище захохотало зловещим, отвратительным смехом, проговорив:
– Ты называла меня серым волком, и я являлась к тебе в образе серого волка; называла меня крысой, я служила себе в образе крысы. Теперь назвала меня жабой, и под видом жабы я теперь ползаю около твоих ног. Скажи мне, чего ты хочешь от меня, а я скажу, какой ценой ты можешь купить мою услугу! Ты говоришь, что я гадка, страшна. Но вглядись поближе в мое лицо. Неужели ты не узнаешь его? Ведь это лицо матери твоей, умершей Гроа! Я взяла его у нее на том месте, где она теперь лежит, а это тело мое, – тело пятнистой жабы, – ведь это образ твоего собственного сердца, и ты не узнаешь его? И ты сама будешь даже отвратительнее меня, как и я была некогда прекраснее тебя!