Эйта
Шрифт:
— Уходите, — в руке ведьмы появилась молния.
Волки что-то проскулили, и один из них упал на землю. Второй засуетился вокруг товарища, а потом, отойдя на пару метров, перекинулся.
— Помоги нам, — умоляюще попросил он. — Мне не к кому больше обратиться. Мой друг умирает.
— Пусть тоже перекинется, — велела Эйта, хмурясь.
Она мало что знала о волкодлаках. Отличить оборотня от обычного волка или человека могла, знала как настой от укуса делать, а больше, по сути, и ничего. Грачка лишь однажды, когда отвар готовить учила, вскользь
— Он не может, — вздохнул волкодлак. — Луна полная.
— Но ты же смог, — удивилась Эйта.
— Я врождённый, а он нет.
— А есть разница?
— Конечно есть, странно что ты не знаешь, — волкодлак вздохнул. — Мы в ловушку угодили, я успел в чём дело понять, а вот Милко нет и отраву съел.
— Ну промыл бы ему желудок, — девушка всё ещё хмурилась. — Тебе, чай, его укус не страшен.
— Да я промывал, — вздохнул оборотень. — Но он всё равно слабеет. Помоги, мы в долгу не останемся.
— Не знаю я как тебе помочь, — честно сказала Эйта. — Уходите.
Больной волк жалобно заскулил.
— Прошу тебя, — волкодлак–человек, опустился возле друга на колени. — Кого мне ещё о помощи просить? Хоть отварчик сделай, я подскажу какой.
— Хорошо, — решилась девушка. — Только предупреждаю, если вздумаете дурить, убью.
— Я ж не дурак, — согласился оборотень, — а Милко, давай я пасть перевяжу, ну так на всякий случай, — он вынул откуда-то из кармана верёвочку и затянул её на морде у бесчувственного волка.
— Тебя как звать? — поинтересовалась Эйта, когда нужные травы булькали в котелке, а её гость жадно ел остатки гречневой каши.
— Улеб, — с набитым ртом ответил мужчина. — А тебя, как величать, хозяюшка?
— Эйтой называй.
— Эйта, — повторил Улеб и хмыкнул. — Ну Эйта так Эйта. А что совсем одна тут живёшь?
— Тебе-то что? — удивилась колдунья.
— Не серчай, я просто беседу поддерживаю, — заметив лёгкое недовольство, сказал оборотень. — Тяжело, поди, одной?
— Справляюсь. Ой, — девушка вскочила и прижалась спиной к стене, в руке у неё тут же засиял, освещая дом, огненный шар.
— Тише ты, не бойся, я же здесь, — Улеб подошёл к скамье, на которой положил приятеля, тот превращался то в волка, то обратно в человека.
— Улеб, — позвал Милко, на какое-то время оставшись в облике человека.
— Тут я тут, — Улеб подал приятелю воды. — Вот попей, водичка чистая, озёрная.
— Плохо мне, Улеб, — напившись, прошептал Милко. — Горит всё, а ещё в горле чувство такое… есть хочу.
Милко ещё что-то долго бормотал, а потом со стоном, снова перекинулся в волка, заскулил жалобно и снова отключился.
Улеб вздохнул, перевязал ему пасть и вернулся к столу.
— У меня грибы сухие есть и мясо копчёное беличье, — предложила Эйта. — Можно сварить что-нибудь.
— Да не голод его мучит, — тяжело вздохнул Улеб. — Крови он жаждет. Он полгода всего как обращённый, а они…, — он замолчал и снова вздохнул.
— Ты его обратил? —
— Я не хотел, — едва слышно сказал он, наконец. — Не хотел, хотя и не знал что всё так будет.
— Не знал? — удивилась девушка.
— Не поверишь, — Улеб печально усмехнулся, — я хоть и сам волкодлак, а новообращённых за всю свою жизнь ни разу не видел.
— А тебе крови не хочется? — осторожно поинтересовалась Эйта.
— Хочется иногда, в полнолуние особенно, но мне и оленя хватает, а вот Милко всё больше на людей тянет.
— А есть разница?
— Конечно, есть, — Улеб улыбнулся. — Человек он вкуснее. Ну чего ты испугалась? Вон и про ведьм говорят что они детей есть любят.
— Я никого не ем, — буркнула Эйта и стала думать о том как бы выставить гостей вон.
— Я тоже человечины ни разу не пробовал, — сказал Улеб. — И, думаю, и дальше воздержусь.
— А он? — Эта кивнула на волка.
— Он пробовал, — мужчина вздохнул. — Хотя я и старался его подальше от поселений держать. Он в полнолуние сам не свой становится, будто разум теряет.
— И зачем же ты его тогда обратил?
— Так говорил же, не знал я, что всё так будет, — Улеб покачал головой. — Мне в полнолуние тоже не по себе, но с этим вполне можно справиться. Кто ж мог знать, что у обращённых всё иначе?
— Теперь тебе с ним весело? — усмехнулась Эйта.
— Я не от скуки его укусил, — обиделся Улеб. — Он сам просил. А я, дурак, послушался.
Мужчина замолчал, погрузившись в свои мысли, а потом вдруг снова заговорил:
— Он меня об облаве как-то предупредил, ну я вроде как в долгу остался. Мы общаться стали, подружились. Он, конечно, непутёвый, но всё равно хороший.
— И ты решил что непутёвый зверь лучше человека? — ехидно спросила Эйта.
— Нет, — Улей на издёвку внимания не обратил. — Не собирался я его превращать, и мысли не было. А ему вдруг идея эта в голову втемяшилась. Хочу, говорит, оборотнем быть. Так мол лучше, хочешь зверем обратился, хочешь человеком. А я не знал, — Улеб повысил голос и стукнул кулаком по столу, но потом сам испугался что слишком громко вышло и обернулся на друга. Тот от крика проснулся и лежал с открытыми глазами.
— Отвар готов, — Эйта принялась сливать из горшочка в кувшин варево, косясь на гостей.
— Остудить можешь? — спросил Улеб.
— Как? — удивилась девушка. — Снега же нет, сошёл весь, подождать придётся.
— А дыханием не умеешь? Видал я однажды как колдун на горшок так дыхнул, — мужчина изобразил дыхание, таким замёрзшие руки зимой отогревают, — И горшок сразу инеем покрылся. Наверное, не умеешь. Ладно. Подождём пока само остынет.
Но Эйте стало интересно, она отлила часть отвара в кружку и принялась на неё дуть. Она дышала и так и эдак, но кружка инеем покрываться не спешила. Отвар уже и сам остыл, а нужного результата колдунья так и не добилась. Улеб смотрел на попытки девушки с улыбкой, и уже напоил друга отваром сам.