Эйта
Шрифт:
— Конечно, нет, — стараясь не улыбаться, кивнул Еремей. — Я разве что говорю? Я просто предостерегаю, на всякий случай.
— Не стоит вам Эйту ждать, — вернулся Улеб. — Видать далеко она ушла и надолго. Когда воротится, не знаю, никому ничего не сказала.
— Это тебе русалки нашептали? — с издёвкой поинтересовался Егор.
— Они, — совершенно серьёзно кивнул Улеб. — Эйта мимо них утром проходила, они парой слов и перекинулись.
— Вот незадача-то, — Еремей поджал губы. — А когда вернётся не сказывала?
— Нет, а что, дело к ней серьёзное?
— Серьёзней некуда, — князь вздохнул.
— Ты, князь, случаем
— Тебе-то что? — возмутился Егор.
— Ну я вроде как виноват, — Улеб вздохнул. — Это я Эйте сказал, что у неё княжна была, откуда ж мне знать было, что она рассердится. Ты попробуй, князь, амулет ей свой отдать. Он, конечно, на тебя сделан, ну да вдруг поможет.
— Она что, всем с тобой делится? — холодно поинтересовался Еремей.
— Да не делится она, просто я не полный дурак, кое-что сопоставить могу. Здрав будь, княже, — Улеб слегка поклонился, совсем слегка, как ровне, князю кланяясь, ниже положено спину гнуть.
— И тебе не хворать, — буркнул в ответ князь, он сел на коня, но потом, подумав, спрыгнул обратно на землю. Егор собрался последовать за ним, но Еремей остановил его. — Домой поедешь, скажешь, что задержусь я у колдуньи, — велел он.
— Но как же, княже? — ахнул парень. — Опасно ведь.
— Ничего, не первый день на свете живу. Поезжай, а не то дома волноваться будут.
Конь танцевал под Егоркой, но тот всё никак не мог решиться уехать. И не только опасность, угрожающая князю, его волновала, боялся он, что без него князь с Эйтой договориться не смогут. Уж больно вспыльчив князь Еремей, да и Эйта ему под стать.
— Езжай, не трону я твою ведьму, — угадал его мысли князь.
— Я туда и сразу обратно, — пообещал Егор. — Продуктов привезу, — поспешно добавил он, заметив нахмурившиеся брови собеседника.
— Боишься что оголодаю? — усмехнулся Еремей.
— Кто знает сколько ждать придётся, — уклончиво ответил парень.
— Езжай уже, — Еремей хлопнул коня Егорки по крупу, и тот припустил вглубь леса.
Эйта устала, она шла второй день почти без отдыха. На душе было погано. Разговор с Егором достал с задворок памяти, старательно там спрятанные, воспоминания о родных и доме. Эйта старалась запихать их обратно, но, промучившись ночь, поняла что не сможет. Тогда-то она и решила сходить в Поляновку. Решила — и пошла, но дойдя до деревни, поняла что глупость сделала. Нет, призраки, деревню населявшие, были ей не страшны, но то была уже не её деревня. За прошедшее десятилетие дома обветшали и разрушились, устояли только самые крепкие, но и на них были видны следы беспощадного времени. Призраки кинули было на чужого, но, получив отпор, тут же как-то потеряли к Эйте интерес, просто перестав её замечать. Девушка шла по улице и сердце её сжималось. Призраки не маялись тут, они жили. Жили ещё в том, счастливом времени. Они видели свои дома прежними, они видели соседей живыми, правда, кого-то не было. Ну да мало ли, по делам уехали. И жили они один и тот же день вот уже многие годы. Так и болела дочка кузнеца, к вечеру ей становилось полегче, утром снова плохо, а к вечеру опять легчало. И призраки этой бесконечности одного дня не замечали. Они вполне счастливо существовали, отгоняя чужаков от родной земли. Эйта дошла до своего дома. Она глубоко
— Мама, — позвала Эйта.
Женщина удивлённо посмотрела туда, откуда шёл звук, и очень удивилась, заметив там молодую девушку.
— Чего тебе, милая? — спросила она.
— Мама, — голос не слушался.
— Плохо тебе, девица? — женщина подошла к забору. — Ты бледная совсем, ну-ка войди в дом, — она открыла призрачную калитку.
Эйта послушалась и даже вошла в полуразрушенный дом.
— Ты присядь, я сейчас водички дам.
— Спасибо, не надо, — поспешила отказаться Эйта, она не знала, сможет ли взять призрачную воду и уж тем более имела большие сомнения в том, следует ли её пить.
— Ты бледная совсем, — покачала головой женщина. — Тебя как звать-то?
— Эй…, — начала было девушка. — Добронега, — она смотрела на мать, не отрываясь.
— А у меня дочку младшую Добронегой кличут, — улыбнулась та. — Тёзки, значит. Она с отцом и родителями моими в город уехала, на ярмарку.
— В город? — удивилась Эйта.
— Да, — женщина улыбнулась. — А ну сидите смирно, — оба её сына получили по подзатыльнику. — Не позорьте меня перед гостьей.
— И давно уехали? — едва слышно спросила Эйта.
— Да вчера буквально, — махнула рукой женщина. — А что? — вдруг насторожилась она. — Тебе плохое что известно?
Эйта встала, но встала слишком резко, больно ударившись головой об упавшую балку.
— Осторожнее, — женщина видела, что гостья ударилась и даже увидела настоящий свой дом, но только на мгновение, а потом всё стало как прежде.
— Посмотри на меня, мама, — попросила Эйта. — Это я, твоя Добронега.
— Ударилась ты сильно, — слегка нахмурившись, но тем не менее ласково, ответила женщина. — Конечно ты Добронега, — она погладила девушку по волосам, но тут же отдёрнула руку, ощущения были очень непривычными.
— Мама, — снова прошептала девушка. — Ну пожалуйста. Я не уехала, просто я повзрослела. А вы остались прежними. Почему вы остались?
— Я тебя не понимаю.
— Ты ведь знаешь как всё на самом деле, просто вспоминать не хочешь. Но ведь из-за этого вы все и уйти не можете. Вспомни, — Эйта сорвалась на крик. — Вспомни, вас всех убили: и тебя, и батю, и бабушку с дедом. Всех. Кентавры всю деревню вырезали, я одна жива осталась. Помнишь, ты меня в сундук под одежду спрятала.
— Уходи, — женщина открыла призрачную дверь.
— Мамочка.
— Вон, — закричала женщина. — Пошла прочь.
Эйта бросила на мать затравленный взгляд, но к выходу пошла, на пороге она обернулась и увидела, что один из братьев смотрит на неё с любопытством, а в глазах второго страх, он вспомнил, он вышел из забытья.
— Ты вспомнил? — спросила она у него, но ответить мальчишка не успел, мать захлопнула дверь. И хоть та и была призрачной, ударила больно. Едва сдерживая рыдания, Эйта бросилась в сторону леса.
— Эй, — окликнул её голос. Девушка обернулась. На краю села стоял её старший брат. — Эй… Добронега, — произнёс он нерешительно. — Ты правда Добронега? — спросил мальчик, когда Эйта вернулась к черте, которую он пересечь не мог. — Наша Добронега?