Эйзенхауэр
Шрифт:
Об этом президент откровенно сообщил Эйзенхауэру: «Вы, Айк, и я помним, конечно, кто был начальником штаба во время Гражданской войны [8] , но это знают очень немногие американцы вне круга профессионалов». Было понятно, что Рузвельт имеет в виду предстоявшее назначение главнокомандующим начальника штаба Маршалла. Но тут же президент стал жаловаться, какой огромной потерей для армии, для страны, для него самого будет утрата Маршалла — другого такого талантливого и мудрого руководителя вооруженными силами ему не найти. Адмирал Кинг, который также сопровождал Рузвельта в поездке, рассказал Эйзенхауэру, что президент почти уже принял решение назначить (по согласованию с Черчиллем) Маршалла Верховным главнокомандующим на европейском театре военных действий, заменив его в Вашингтоне Эйзенхауэром {268} .
8
Имелась
Казалось, судьба Дуайта решена. Он уже подумывал о возвращении на родину и предстоявшей относительно спокойной жизни с упорядоченным рабочим графиком, общением с женой, учившимся в Вест-Пойнте сыном и другими членами семьи. Эти мысли, однако, были лишь внешним налетом; конечно же, в глубине сознания Дуайту было досадно, что другой, бесспорно, достойный человек, но всё же не он сам будет вести союзные войска в битвы на заключительном этапе войны в Европе.
Двадцать четвертого ноября Эйзенхауэр, прилетев в Каир вслед за Рузвельтом, выступил перед ним, Черчиллем и союзными начальниками штабов с докладом о ситуации на Итальянском фронте. На присутствующих произвело неотразимое впечатление его глубокое владение нюансами не только военной, но и политической обстановки. Высокое начальство было удивлено, что командующий отнюдь не скрывает трудностей и недостатков его армий, дает реалистичный прогноз предстоявшим военным действиям. Кое-кто был даже обескуражен словами Эйзенхауэра, что на полуострове предстояла длительная и нелегкая война.
После скромной трапезы, приготовленной обслуживающим персоналом штаба Эйзенхауэра, Маршалл поблагодарил его за «прекрасный ужин в честь Дня благодарения [9] ». Потрясенный Дуайт произнес, что он, занятый текущими делами, позабыл, что это было время одного из главных американских праздников. Маршалл тотчас приказал Эйзенхауэру взять отпуск на несколько дней. Когда же тот воспротивился, начальник штаба со свойственной ему резкостью заявил: «Если ваши подчиненные не могут работать без вас, это значит, что вы не смогли организовать их работу» {269} .
9
День благодарения — государственный праздник США, отмечаемый в четвертые четверг и пятницу ноября, символизирующий благодарность Богу, семье, близким и друзьям за благожелательное отношение. Имеются данные, что впервые этот праздник был отмечен вскоре после начала освоения Американского континента британцами и выражал благодарность коренным жителям за помощь во время предыдущей голодной зимы, которую удалось пережить и затем собрать хороший урожай.
Подчиняясь решению начальства, Дуайт на два дня поехал в Иерусалим, где никогда прежде не бывал, сочтя, что тем самым приказ выполнен и он может вернуться к исполнению своих обязанностей.
Глава шестая.
ОПЕРАЦИЯ «ОВЕРЛОРД»
Командующий операцией
Тем временем Рузвельт, Черчилль и сопровождавшие их военные и политики отправились в Тегеран, где 28 ноября — 1 декабря состоялась первая конференция глав трех союзных держав — Рузвельта, Черчилля и Сталина. После того как Сталина заверили, что высадка на севере Франции будет проведена весной следующего года, советский вождь задал естественный вопрос, кто будет командовать ею.
Для британского и американского руководителей уже было ясно, что командовать будет американец, но в выборе конкретной фигуры Рузвельт всё еще колебался. В случае назначения Маршалла командующим союзными войсками (а Эйзенхауэра, соответственно, начальником Генерального штаба) возникала смехотворная, по мнению президента, ситуация: Эйзенхауэр становился бы руководителем Маршалла. Еще нелепее было бы, если бы Эйзенхауэр командовал равным с ним по званию Макартуром, принимая во внимание их давнюю и известную всем неприязнь. Но думается, что это был лишь предлог — президент явно склонялся к кандидатуре Эйзенхауэра. Он ответил Сталину, что решения о назначении еще нет. Сталин резко заметил, что в таком случае он не верит в серьезность намерения западных держав осуществить операцию. Припертый к стене Рузвельт пообещал, что назначение будет сделано в ближайшие три-четыре дня, «как только мы вернемся в Каир» {270} . Таким образом, утверждения некоторых авторов, в том числе весьма авторитетных, что Рузвельт обязался назначить командующего до окончания Тегеранской конференции и выполнил это обязательство в последний день заседаний {271} , беспочвенны. 7 декабря Сталину было направлено краткое секретное личное послание американского президента: «Было решено немедленно назначить генерала Эйзенхауэра командующим операциями по форсированию Канала [10] ».
10
Канал (Английский канал) — британское название пролива Ла-Манш.
В тот же день Сталин получил еще одно послание Рузвельта, свидетельствовавшее, насколько серьезно будет вестись подготовка к высадке под командованием Эйзенхауэра:
«Во время конференции, только что закончившейся в Каире, мы достигли следующих решений относительно ведения войны против Германии в 1944 году в дополнение к соглашениям, к которым пришли мы втроем в Тегеране.
В целях дезорганизации германской военной, экономической и промышленной системы, уничтожения германских военно-воздушных сил и подготовки к операции форсирования Канала наибольший стратегический приоритет будет предоставлен бомбардировочному наступлению против Германии…
Мы распорядились о том, чтобы были приложены величайшие усилия к расширению производства десантных средств в Соединенных Штатах и Великобритании в целях усиления предстоящих операций по форсированию Канала. Было дано указание о переброске некоторого числа десантных судов с Тихого океана для этой же цели».
Десятого декабря Сталин ответил: «Ваше послание о назначении генерала Эйзенхауэра получил. Приветствую назначение генерала Эйзенхауэра (выделенные курсивом слова добавлены в машинописный текст Сталиным от руки. — Г. Ч., Л. Д.). Желаю ему успеха в деле подготовки и осуществления предстоящих решающих операций»{272}. Так советский руководитель ускорил принятие решения, о котором сам герой дня пока не знал.
Основным преимуществом Эйзенхауэра как главнокомандующего операцией «Оверлорд» было его умение, не жертвуя собственными принципами, работать в одной команде с такими трудными союзниками, которыми уже показали себя и британские генералы вместе с их подчиненными, и глава правительства Черчилль. Применительно к последнему сложность состояла в том, что, дав согласие на «Оверлорд», сэр Уинстон всячески стремился одновременно продолжать массированные военные действия на юге Европы, чтобы не дать возможности советским войскам овладеть значительной частью континента. Как уже показал опыт и как в еще большей степени покажет будущее, Эйзенхауэр мог находить убедительные аргументы, способные убедить мощного лидера союзников изменить или хотя бы скорректировать решения, на которых вначале упорно настаивал.
Такие беседы происходили, в частности, непосредственно после тегеранской встречи, с которой Черчилль возвращался больным. На аэродроме в Тунисе он заявил Эйзенхауэру: «Я совершенно без сил и не могу ехать дальше». Его уложили в постель в резиденции Эйзенхауэра и диагностировали воспаление легких с осложнениями{273}. Между хозяином и гостем происходили дискуссии, подчас острые. Касались они главным образом места основного театра дальнейших военных действий. Черчилль отстаивал преимущества периферийной стратегии, Эйзенхауэр решительно придерживался возобладавшей в Тегеране позиции открытия фронта в Западной Европе и даже назвал дату принятия решения об операции в Северной Африке «самым черным днем в истории»{274}.
Определенную роль в выборе, сделанном президентом, сыграла и популярность генерала в войсках. Его свободные манеры, дружеское общение с солдатами и офицерами, расспросы, откуда они родом, крепкое рукопожатие взамен строгого взгляда — всё это были (по крайней мере, так казалось его собеседникам) природные черты Айка. Если в его поведении и содержались элементы игры, то она была настолько талантлива, что люди ее не замечали.
На подчиненных производило впечатление, что 53-летнему Эйзенхауэру было достаточно четырех часов сна, а поднявшись с жесткой койки, он буквально в течение минуты-другой включался в работу. На самом деле его кажущиеся выносливость и неутомимость не были естественными, а являлись результатом умения скрыть от окружающих свое действительное состояние.