Езидка
Шрифт:
– Старик, тебе уже рассказали? Тут Петруню взяли под изрядным баллоном. Что же ты ему мозги не вправил? Он поперся сдуру в клуб и нарвался на Непейного, само собой. А у того, сам знаешь, какое губернаторское положение, ему хоть бы как-нибудь обозначиться, напомнить, что он ум, честь и совесть. Виквас тоже на Петруню взъелся, время ведь режимное…
Андрей ощутил, что в двери возникла Мисюсь. Так и есть: Мисюсь, да еще с выражением "что стряслось?" на лице. Он махнул ей рукой: иди, иди! и снова прижал к уху войцыцкинский голос.
– …закладчиков хватает, видели, как вы у посольства расстаться
– А я-то здесь при чем? – сказал Замурцев почти оскорбленно. – Подумаешь, видели у посольства!
– Ну, как знаешь. Петруня тоже не герой-партизан, возьмут его за хипок – неизвестно чего нарассказывает. А я тебе говорю: Непейному ваш кульбит прямо подарок ко дню рождения. Он как раз метит в советники по кадрам. Так что думай, напрягайся.
– Спасибо, – сказал Андрей, и от беспомощной ненависти к ситуации, и к Непейному, и к Петруне получилось как-то слишком униженно-подобострастно. Но хуже всего, что Мисюсь еще была здесь и всё поняла, да и что тут было понимать!
– Догулялись, мистер Каупервуд?
– Что-ты-имеешь-в-виду? – спросил он почти по слогам, пытаясь выиграть время, чтобы справиться с растерянностью.
Он терпеть не мог, когда его видели растерянным, тем более, знал, что через секунду это пройдет и мозг начнет изворачиваться, бороться, даже, может быть, впадать в нездоровый азарт, поскольку характер у него, в общем-то, был в деда: внешне мягкий, но с пружиной, а то бы его давно втоптала в домашний коврик такая волевая и умная женщина, как Мисюсь.
– Ты сам прекрасно знаешь, что я имею в виду. Кто это звонил?
– Войцыцкин, из посольства.
– И что там? Дружка твоего высылают?
– Пока только поймали.
– Ну, значит, завтра вышлют. И тебя, дурака, следом. Только мы вот чем виноваты?..
На последнем слове голос Вероники дрогнул чисто по-женски. Конечно, обидно и позорно уехать из страны из-за какой-то глупой пьянки.
– И что мы теперь будем делать?
– Только спокойно! – Андрей знал, что главное – не дать камню покатиться с горы. – Ты должна мне помочь быстро исчезнуть.
– Как – исчезнуть? Куда исчезнуть? – Мисюсь, разумеется, своим чересчур конкретным и обстоятельным умом уже крепко увязла в горестной ситуации, и пока все закоулки ее воображения не заполнились ужасающими подробностями гибели Помпей, нужно было оторвать внимание от вулкана, тем более, что в ближайшие полчаса ее помощь действительно была нужна.
– Я думаю, Виквас меня не будет топить…
– Кто это – Виквас?
– Ты что! Я же тебе рассказывал. Виктор Васильевич, офицер по безопасности. Он мужик ничего, но сейчас одна сволочь шум подняла. Петруню, может, и утопят, но если у меня будет что-то вроде алиби, никто раскапывать не станет, нужно им! Одним дураком насытятся!.. Стой здесь.
Он схватил трубку и набрал номер, а Вероника, обессиленная сумасшедшим ветром, вдруг ворвавшимся в надежное, просчитанное существование, обреченно опустилась на диван.
– Алло! Дилором? Мирсаид дома?.. ("Дома! "– шепнул он расстроенной Мисюсь и подмигнул, будто готовился обрадовать всех потрясающей шуткой) Мир, привет! Узнал? Как сам?.. Ну и прекрасно. Ты мне круто нужен, есть одно важное дельце… Еще важней, чем на миллион… Конечно, за мной не заржавеет (жене – скорчив обезьянью рожу, жестами: сейчас мы ему врубим, вот обалдеет! умора!). Я, видишь ли, уезжаю срочно в командировку… да-да, именно в это самое замечательное время, на ночь глядя. Но это еще не самое интересное. На самом деле я уехал вчера утром, ты понял? Так что подтверди, если кто спросит. Да, мне надо. Очень… Завтра в посольстве узнаешь… Почему секрет? Были с Суслопаровым в бане, а он нарезался и влип. Может, кто-то нас видел вместе. Как он садился ко мне в машину… Наверняка болтать языками начнут, не мне тебе рассказывать. Но я-то – ты ведь чувствуешь? – в полном ажуре! Хочешь – дыхну? (поскрипывающий смех) Да, вот еще: справочку о командировке, как консул, напиши после возвращения, ладно?..
Прошла примерно половина вечности, после чего наконец из электрического молчания послышалось:
– Н-ну ладно… В память, учти, о нашей дружбе в институте.
– Спасибо, старик, – проникновенно сказал Замурцев уже своим, натуральным голосом, без нервических рож и припадочного смеха. – Я, знаешь, не сомневался, что ты поймешь.
– Больше так не делай, – посоветовала трубка с легким южным акцентом, вместив в эту фразу всё: бескрайнее море благородства и смертельную усталость от людской нечистоплотности. Но пришлось выпить смесь, не морщась.
– Всё. Нормально, – сказал он, положив трубку. – Пусть теперь разбираются, с кем Петруня в темноте приезжал.
– И куда же ты отправишься? – спросила Мисюсь.
– Куда-нибудь подальше… – тут его осенило: бирюзовая река, лиловые горы… – Туда… на север, к Дейру.
– В Дейр эз-Зор! Это же у черта на рогах!
– Правильно. У черта! У дьявола! Тем лучше.
– А почему не в Хомс какой-нибудь или не в Тартус? Ближе всё-таки. И от войны подальше.
– Это уж позволь решать мне.
Последние слова получились громко и внушительно, даже строго. Услышав этот рык взволнованного льва, Вероника не стала спорить, чем еще раз доказала, что она умная женщина.
– Па-ап! – прилетело от Юльки. – Что это вы там?
– А ты не лезь в родительский базар, занимайся своими делами! – и вдруг его прошило электричеством. – Ах, черт! Черт! Я же ему не сказал!..
Он опять стал давить на белые зубы кнопочного телефона.
– Алло! Мирсаид? Слушай, я же тебе не сказал, куда поеду (с подозрением обманутого мужа). А почему ты не спросил?.. Не догадался!.. Ах, как у тебя просто всё! А у меня, сам понимаешь, всё довольно серьезно… В общем, я уехал в Дейр эз-Зор… а потом может дальше куда-нибудь… да хоть в Хасаке… не знаю, как сложится… К чёрту. Спасибо. Спокойной ночи.
– А в Хасаке зачем? – спросила Мисюсь. – Это уже совсем на край света. Почти Ирак. Еще какую-то глупость задумал?
Чтобы подразнить ее, он сказал почти что с небрежностью путешествующего аристократа:
– Может проеду чуть подальше. Там потрясающие есть места, Муликов рассказывал. Посмотрю реку серную… римский мост на Тигре…
Он чуть не прибавил: "А то вышлют, так ничего и не увижу", но всё-таки пожалел Мисюсь и ее слишком конкретный ум.
Он повторил ей, как Мирсаиду: