Фабрика здоровья

Сейчас я буду раскрывать один масонский секрет. Дело в том, что в невропатологи я отправился неспроста. Меня всегда соблазняло тайное знание, представленное в древних инкунабулах под видом символических рисунков. Я рассматривал примитивные изображения холмов, божественных ликов, неуместных и любопытных путников, которые доиграются. Застенчивых змей, приколоченных гвоздями к кресту. Младенчиков, которые безропотно и с некоторым даже удовольствием отправляются в какой-то котел. По непонятной причине строгие старческие физиономии. Двоеперстия. И тому подобное розенкрейцерство.

Я рассуждал: не может же оказаться, что все эти слабо художественные картины были созданы просто так. В них, конечно, прячется высшая мудрость Николы Фламеля и Джона Ди. И я обратился к другим книгам с картинками, где мудрость была не высшая, но тоже ничего.

По мощам и елей, как говаривал один патриарх. Дело кончилось тем, что в учебнике нервных болезней я нашел картинку, которая была ничем не хуже тех самых, средневековых. Не менее аллегорическая. А то и более. Многие, я думаю, видели эту картинку, но мало кто познал ее глубинный, второй смысл на практике. Рисунок изображает представительство разных органов в мозговой коре. Сколько мозга и за что отвечает. Известно ведь, что организм такая свинская штука, что ответственность в нем возможна только коллективная, а значит - ничья. А я в итоге, аккуратно по Герману, отвечаю за все. Вот тебе и дорогой мой человек. И в радужке представлены все органы, и в ухе, и в пятке, и в коре.

А если что-нибудь из этого отрезать, то ничего не случится, хотя, казалось бы, сразу конец, целое посольство вырезали. Не стало пятки со всеми ее парламентерами от желудка - и ладно. Откусили ухо с чрезвычайным и полномочным послом независимой гениталии - наплевать. Слышать не слышно, а гениталия процветает. И с корой то же самое бывает. Нет коры, отмерла или вовсе не существовала - полный порядок. Жизненно важные органы продолжают работать.

Но вернемся к мозговому представительству. Больше всего мозга идет на лицо, рот (якобы для речевой деятельности) и кисти рук. А остальному - по чуть-чуть. Поэтому на картинке изображен мозг, а на мозге разлегся кошмарный урод: в основном, огромная пасть и загребущие лапы. Вот какими мы предстаем перед мозгом. И, может быть, даже перед высшими инстанциями, которые управляют мозгом из космоса. Вот так. А тайное розенкрейцерское знание заключается в следующем. Как лицо отражается в мозге, пастью своей звериной, так и мозг отражается на лице! Чтобы прийти к этому второму, сокровенному знанию, мало выучить учебник с картинкой. Надо заняться Умным Деланьем в окружающей среде. И я не раз видел: да, полная аналогия. Именно так все на лице и отражается. Весь мозг.

Эскиз, набросок. Или черно-белая фотография.

На Заводе штурманских приборов стряслась беда. На его территории, в мрачных голливудских закоулках сформировалось ООО "Добрые Люди". И в этом ООО какой-то добрый человек захворал. Женщина там от чего-то помирает.

Скорая Помощь приехала на завод, притормозила возле охранника.

Тот, маша рукавицей, пустился объяснять. Все непонятно, странно.

Бригада въехала внутрь и долго петляла по заводским переулкам и тупикам.

Вот, видят: три мужичка курят.

– Где здесь добрые люди?
– высунулся фельдшер. (Поможите пожалуста).

Мужички опасливо помолчали. Потом осторожно ответили:

– Да нет, у нас все хорошо.

И ушли.

Пусто, ни души. Бригада развеселилась. Гоняет себе по лабиринту, кружит. Из машины раздается настойчивый зов:

– Добрые Люди!... Добрые Люди!... Где вы?...

Тишина.

Если размечтаться, то хочется, чтобы Фабрики Здоровья было больше.

Пошла моя половина в парикмахерскую, привести в исполнение маникюр. А моя знакомая, узнав об этом, берет и говорит что маникюр и вообще парикмахерские - это очень опасно и плохо, потому что можно порезаться и заболеть смертельной болезнью спидом.

Я подумал: а ведь и правда! Кто там, за ними, смотрит?

Надкусят ошибочно ухо, а там потом вскочит что-нибудь порочное, и поди докажи, что ты это ухо ни к чему не прикладывал в любовном самозабвении. Очень обидно получится.

Я сразу вспомнил одну медицинскую легенду-анекдот, которая, похоже, сначала была вовсе не анекдотом. Во всяком случае, нам этот случай описывали на занятиях. Легенда рассказывает о цирковом артисте, совершенно лысом. Природа такой пустоты, разумеется, не потерпела и послала ему украшение, барельеф в виде шанкра. И все гадали: как же так? Большая же голова, не приспособишь по назначению. Оказалось, что артист выступал в паре с артисткой, у которой было столько венерического яду, что он даже пропитывал узенькую полоску трико. Напарница имела привычку забираться артисту на лысину и садиться там в шпагат, вращаясь для увеселения публики. Публика, конечно, бесхитростно ревела, а наездница натерла ему сифилитическую трудовую мозоль.

Моя бы власть, я бы все парикмахерские перевел под крышу министерства здравоохранения. Чтобы в них был такой же порядок, как, скажем, в моей больнице.

Постригся, побрился чистенько. И пошел зарабатывать спид туда, ради чего стригся.

Интеллигентная семья. Юная дева лет девятнадцати. Образованная мама. Потомственная бабушка шаркает. Плюс Скорая Помощь. Потому что девочка чего-то в небо смотрит и рожи корчит. Не по-тургеневски совсем. Скорее, что-то из Хармса, если не серьезнее.

И доктор спрашивает:

– А давно она у вас этим занимается? Вы, вообще, не замечали, что у нее поведение немного странное? Дурашливое такое, неадекватное?

Мама:

– Если вы сами гебефреник, пошли вы на хуй!

Доктор:

– Постойте. Вы, получается, знаете, что такое гебефрения?

Мама:

– Идите на хуй, вам сказано!

Подошла бабушка в очках и тапках. Доктору:

– Вас что, первый раз посылают на хуй? Вы уже давно должны были привыкнуть к этому делу.

Одна больная, занимавшаяся бытовым антисемитизмом, постоянно с бодуна вызывала Скорую Помощь. И к ней, как нарочно, приезжали сплошные евреи, а она их посылала на хуй и написала жалобу. Потом решили послать к ней русского доктора. Он входит, она ложится. Морщится, постанывает и между делом интересуется:

– Как ваша фамилия?

– Иванов.

Надменный и сострадательный взгляд, сменяющийся острым неистовством:

– Вы такой же Иванов, как я... как... Фигельбом. Идите на хуй!