Фаэрверн навсегда
Шрифт:
Тело страшно ломило, а резь в глазах способна была, казалось, их выжечь. Я приходила в себя медленно, будто выныривала с глубины, по пути возрождая в сознании обрывочные воспоминания о страхе, боли и бесконечном горе людей, вынужденных умирать. Я приходила в себя и плакала беззвучно, и это было всё, чем я могла поделиться с умершими.
– Пей, пей, говорю, – сильная мужская ладонь обхватила затылок, заставляя меня приподняться. К губам была поднесена чашка с ароматным бульоном.
Не столько его вкус, сколько тепло и запах возвращали меня к жизни. Давясь, я выпила всё и, откинувшись
– Пришла в себя, ась? – взволнованно спросили от двери.
– Да. Принеси тёплой воды, она мокрая вся, обтереть бы её!
– Сейчас, мой господин, сейчас!
– Что… ты… делаешь? – слабо поинтересовалась я, когда Викер ар Нирн, откинув укрывающее меня одеяло, принялся стаскивать длинную рубаху, в которую я была облачена.
– Оботру, – невозмутимо ответил он, – ты вся в испарине, это нехорошо!
Я дёрнулась, ладонями преграждая путь его рукам. Но, увы, была слишком слаба, чтобы сопротивляться.
– Ты для меня не женщина, Тами, – пояснил он, стаскивая с меня рубашку и оставляя обнажённой. – Потому уймись и лежи смирно!
Не женщина! Великая Мать, а это мне за что?
– Как… мальчик?
– Розовый весь, как поросёнок! Постоянно спит. Вчера пришёл в себя и попросил воды! С ним всё будет нормально…
Вчера?
– Сколько дней?
– Ты сидела с ним трое суток, и потом ещё четверо лежала в горячке.
Закрыв глаза, застонала от разочарования. Отряд оторвался так, что мы никак не успевали нагнать его! Значит, придётся соваться в столицу, а без помощи отца мне там не выжить!
Тёплая влажная ткань бережно коснулась моих стоп, голеней, бёдер, принеся упоительные свежесть и прохладу.
– Ты уже не такая горячая, как вчера, – послышался довольный голос моего спутника, – жар спадает! Пара дней и совсем уйдёт!
– Постой! – отринув смущение и стыд, я посмотрела на него. – Почему ты здесь? Ты же упустил того, кто желал твоей смерти! Дал ему уйти вместе с отрядом!
Быстро, умело и молча Викер обтёр моё тело и лицо, укутал в чистое полотнище и поднял на руки. Жена хозяина, невзрачная женщина лет сорока, споро сменила бельё и вышла, бросив на меня полный благоговения взгляд. Паладин не соврал: мальчик выжил. Иначе в её глазах я прочитала бы иное!
– Какая ты лёгкая стала, – без эмоций сказал ар Нирн и уложил меня обратно. – Тебя же с седла теперь сдувать будет!
Я невольно засмеялась. Негромко – на обычный смех почему-то не хватало сил. Спросила, хотя глаза уже закрывались:
– Я еду в столицу, Викер… А ты?
– Я знаю, где он живёт, – послышалось мне, хотя сон уже уносил меня на крыльях в сладостную даль, – в столице…
Во сне я следовала за мэтрессой и ругала себя последними словами. Надо было затаиться, пропустить процессию, а потом спокойно сбежать!
Судя по тому, что мы покинули стены монастыря и быстро направились по узкой тропке через поля в сторону ближайшей деревни, именно там что-то произошло.
В доме, в который мы пришли, стоял тяжелый густой запах. Я узнала его сразу – кровь, много крови.
– Чистые полотенца и побольше теплой воды, – бросила с порога Клавдия, безошибочно направляясь из светлицы в одну из дальних комнат.
Я невольно поразилась произошедшим с ней изменениям. Она больше не была слегка отрешенной, строгой, предпочитающей общество книг – людям матерью-настоятельницей. Она была как стрела – летящая к цели, не ведая преград. Мэтресса представала предо мной воином, который ни в чем не уступил бы привратнице, тэне Кариллис!
– Вымой руки, – приказала она мне, когда мы очутились в небольшой горнице, где на кровати, пропитавшейся кровью, тихо стонала молодая крестьянка.
– Почему позвали так поздно? – сердито спросила мэтресса мнущихся в дверях хозяев дома и здоровенного мужика, видимо, мужа роженицы.
– Дык, Ясенька у нас крепонькая… Думали, сама справится, а тут кровя пошли вона какие!
Клавдия выразительно постучала себя кулаком по лбу, хотя я видела, как ей хотелось сказать несколько крепких слов.
Намыливая пальцы жирным, пахнущим травами мылом, я наблюдала, как она откинула одеяло, задрала пропитавшийся кровью подол рубашки женщины и принялась щупать ее живот.
Хозяева с интересом наблюдали.
Вытерев руки, я шагнула к ним.
– Идите отсюда! И чтобы кто-нибудь под дверью дежурил, если нам что-то понадобится, поняли?
Закрыв за ними дверь, я подошла к Клавдии, лицо которой покрывали крупные бисеринки пота, но в глазах уже стояла глубокая, морская синь – Сашаисса коснулась ее своим благословением, посылая целительную силу.
Я снова взглянула на роженицу. То, что она – не жилец, было ясно с первого взгляда. У нее запали глаза, кожа приобрела синюшний оттенок, а дыхание бабочкой трепыхалось на груди, не имея ни силы, ни глубины. Ей не родить в таком состоянии!
Почувствовав взгляд мэтрессы, перевела на нее глаза.
Она спокойно смотрела на меня, будто в это мгновение молодая женщина не умирала под ее руками, унося в потусторонний мир еще не рожденного ребенка.
– Ты готова, Тамарис? Закатай рукава. Сейчас я разверну плод и поделюсь с ней силами, чтобы она смогла вытолкнуть его. Возможно, после этого я потеряю сознание. Твоя задача – принять младенца. Знаний, полученных тобой в монастыре, должно на это хватить!
Я молча кивнула. Запах чужой крови кружил голову, прерывистое дыхание роженицы заставляло сердце сжиматься. Отец никогда не рассказывал о матери, не знаю почему. А я никогда не спрашивала, мне всегда хватало его присутствия рядом, поддержки, слов, которых он для меня не жалел. Только в последний год что-то сломалось между нами и склеить обратно никак не удавалось… Возможно, мама умерла, рожая меня. Как бы то ни было, сейчас я сожалела не о ней – об этом крестьянском ребенке, еще не увидевшем свет, но уже вынужденном расти без любимых объятий. Во мне поднимался протест, больше похожий на злость – ему могло так не повезти с отцом, как мне! Но мать – вот она, здесь. Она носила его, лелея надежды и радости, она ждала его и мечтала о его первой улыбке, зубе, шаге… И вот она лежит, больше похожая на разделанную мясником тушу. Нет!