Факап
Шрифт:
Это было очень заметно по изменению стиля правления.
День 88
Сегодня снились летающие цветы. Не как на Пандоре, а земные. Какие-то такие жёлтенькие, маленькие. Они летели с неба на землю вниз. Не падали, а именно летели. Не знаю, как объяснить. Наверное, так: падение — это движение вынужденное и бессмысленное, а полёт — нет.
Проснулся и подумал — может, всё-таки нарисуют мозговеды мне хотя бы чашечку кофе? Открыл глаза — нет, всё та же станция, вся до детальки. То ли не хотят, то ли я всё-таки себе это всё придумал. То есть я живой и действительно здесь нахожусь. Может же такое быть? В общем-то может. Хотя всё-таки... а, не буду. Лучше делом займусь.
Так, значит, на чём мы остановились? На стиле, да.
С точки зрения общественност... тьфу, то есть подданных, нрав арканарских королей с течением времени неуклонно портился. Маршал Тоц лично возглавлял атаки тяжёлой конницы, ел со своими солдатами из одного котла и был суров, но справедлив. Пиц Шестой вообще не выходил из дворца, отличался капризной раздражительностью, а все решения перекладывал на фаворитов, которые возносились и низвергались в прах после очередной истерики Его Величества.
Большинство благородных донов считали короля манипулируемым идиотом. На самом деле манипулируемыми идиотами были, разумеется, именно те, кто в это верил.
Реальная ситуация выглядела следующим образом. Арканарский король не имел достаточного силового и административного ресурса, чтобы править без оглядки на аристократию. При принятии серьёзных решений ему приходилось учитывать интересы благородных и их семейств. Разумеется, он был окружён шпионами, работающими на разные аристократические кланы, а также на всех, кто заплатит.
Чтобы хоть как-то уменьшить внешний контроль, Пиц Шестой использовал пару приёмов — отдающих театральностью, но работающих.
Во-первых, он притворялся истеричным кретином и вырожденцам, принимающим важные государственные решения под воздействием настроения, самочувствия или каприза левой пятки. Ради обоснования и поддержания подобной репутации Его Величество не пощадил памяти родного отца — а именно, распустил через своих шпионов слух, будто он является сыном собственного деда, Пица Четвёртого. Впоследствии — для усиления — деда заменили на прадеда. Он также делал вид, что боится солнечного света (что позволяло ему не покидать дворца — точнее, делать вид, что он его не покидает), а наиболее жестокие и непонятные приказы объяснял дурным расположением дуза и приступами подагры. Подагра у него, впрочем, и в самом деле была — и, похоже, наследственная. Впрочем, и её приступы Пиц Шестой чаще отыгрывал, чем страдал от них на самом деле. Правда, для этого ему приходолось чудить чаще, чем нужно, иной раз даже во вред себе. Но вред был незначителен, а репутация истеричного упрямца того стоила. Поскольку позволяла проворачивать всякие делишки под самым носом у многочисленных недоброжелателей.
Например. В самый чёрный момент полосы сплошного невезения — два неурожайных года подряд, крестьянские волнения, столкновения между сиятельными донами на окраинах с применением войск и при полном опустошении казны — Его Величество Пиц Шестой внезапно устроил пышнейшее отмечание двадцатилетия своей любовницы, доны Ривы. Ради этого король выскреб сундуки до дна и заложил часть коронных драгоценностей. При этом на сам праздник он явиться не соизволил, сославшись на разыгравшуюся подагру. Впрочем, и праздник был так себе — поставщики короля, видимо, нажились сверх меры. Даже фейерверк был убогим. Как назло, именно в этот момент король вышел на балкон освежиться. Неудачная огненная потеха — половина огней так и не загорелась — привела Его Величество в страшную ярость. Он подписал несколько безумных указов, а ни в чём не повинную дону Риву внезапно лишил своей благосклонности и сослал в отдалённый монастырь Конгрегации, где бедняжка вскорости умерла от тоски по Его Величеству. Король, узнав об этом, прослезился, приказал похоронить дону Риву с почестями, а придворный скульптор изваял статую белого камня, точь в точь похожую на покойницу. Правда, позу её трудно было назвать пристойной. Зато статуя — официально именуемая изображением святой Бары — украсила малый приёмный зал.
Земные специалисты из ИЭИ, опираясь на сведения наблюдателей, объяснили эти события следующим образом. Судя по всему, Его Величеству срочно понадобились неучтённые средства (вероятнее всего — на дальнейшее финансирование тех самых крестьянских волнений, Его Величеству в тот момент весьма нужных). Поскольку просто изъять их из казны означало засветить операцию — ибо все люди, имеющие отношение к казне, были давно и безнадёжно подкуплены — то король провёл простенькое маскировочное мероприятие. Понятно, что пышное отмечание не стоило и четверти тех денег, которые были под этим предлогом изъяты. Безумные указы были хорошо продуманы заранее. Что касается доны Ривы, то, как выяснилось несколько позже, она не только приторговывала информацией, которую было угодно сливать Его Величеству через неё, но попыталась соблазнить и подкупить хранителя королевского ночного горшка. Каковой являлся одним из самых доверенных лиц Пица Шестого. Этого прощать было нельзя. Статуя же — учитывая житие святой и обстоятельства её смерти, а также и то, кому именно она покровительствовала — была поставлена в качестве своего рода предостережения для умных девушек, считающих себя достойными королевского ложа.
Кстати об этом. Вторым излюбленным приёмом короля был демонстративный фаворитизм. Кроме сменяющих друг друга любовниц, Его Величество время от времени подпадал под влияние какого-нибудь советчика, возносил его над всеми и фактически передавал ему управление государством. На самом деле, разумеется, во временщики выбирались ровно такие люди, чьи взгляды и симпатии примерно соответствовали тому, что в данный момент королю было нужно. Когда нужда отпадала, король от фаворита избавлялся. Как именно — зависело от того, сколько ненависти он успевал вызвать у аристократов, жаждали ли они крови временщика, и так далее. Впрочем, зачастую фаворит до отставки не доживал.
Ну например. Незадолго до прибытия на Аврору новой Группы Наблюдателей был жестоко убит некий дон Гаутама, первый секретарь короля. Которого Пиц Шестой привёз во дворец из какой-то дальней поездки, обогрел и приласкал, пролил на него дождь наград, присвоил ему почётный ранг великого мормэра — это древнее титулование вообще-то мог даровать только эсторский император, но король сей факт проигнорировал — а также менее громкие, но более весомые должности министра двора и хранителя ключей императорской казны. В качестве последнего дон Гаутама затеял фискальную реформу. Суть которой, с точки зрения аристократии, состояла в обложении благородного сословия новыми налогами, причём самой оскорбительной выдумкой стал налог на титул, длину родового имени и наследственные привилегии. Это вызвало настоящую ярость обедневших отпрысков древних семейств, для которых длинное родовое имя и какая-нибудь заслуженное предками право — например, не снимать шляпу при появлении короля или сидеть в обществе наследника престола — составляли их единственное достояние. Вредного прожектёра вызывали на дуэль одиннадцать раз. К сожалению, негодяй отлично владел шпагой, хотя и был два раза тяжело ранен. К тому же после каждой дуэли король устраивал следствие и карал вызывавших. В двенадцатый раз дона Гаутаму заманили в засаду и буквально порубили в капусту. Король был безутешен. Виновные были найдены и приговорены к квалифицированной смертной казни второй степени с отягощением. Казнь продолжалась двое суток и заинтересовала даже знаменитого дона Сатарину, престарелого садиста и коллекционера пыточного инструментария. Оскорбительный налог при этом всё-таки не был введён, так что заговорщики могли умирать с чувством исполненного долга. Но все остальные задумки дона Гаутамы были неукоснительно реализованы, что позволило Пицу Шестому существенно упростить фискальную систему, а также повысить налоговую дисциплину. Что самым благотворным образом сказалось на расстроенных финансах королевства.
Вот в таком примерно стиле король и управлял. И довольно успешно.
Да, одна деталюшка. По психопрофилю король был и в самом деле склонен к капризным истерикам и перекладыванию ответственности на чужие плечи. Просто он такие пристрастия за собой знал и умел контролировать. Но когда нужно было это сыграть — он это играл. Очень убедительно. Потому что играл он, в сущности, самого себя. Это вообще очень правильный подход: если уж притворяться, например — то как раз тем, чем ты и являешься. Ну или — что в тебе есть.
Я вот иногда думаю про Горби — интересно, какой он на самом деле? А вдруг он тоже сам себя отыгрывает?
Как подумаю об этом, так прям аж всего передёргивает.
День 89
Нет, так нельзя.
Сегодня выпил кипятку и вдруг почувствовал, что к верхней губе липнут усы. Отросли и свисают, пёс их дери. Хотя у меня рост волос на лице искусственно замедленный — это я себе сделал, когда башку эпилировал. Ну чтобы усы и борода были, но не мешали и большого ухода не требовали. Я ж не Григорянц, который свою эспаньолку каждый день подравнивает, нравится это ему. А мне нет.