Факел в ночи
Шрифт:
– Если Кухарка оскорбила вас, вы можете убить ее сами.
– Тут мои возможности ограничены, Керис. Вот смотри. Она уже дорого нам стоила. Лидер Ополчения был нам нужен, а теперь он мертв.
– Его можно заменить. – Комендант на миг замолчала, и я догадалась, что она тщательно подбирала слова. – И уж простите меня, милорд, но как вы можете говорить мне о навязчивой идее? Вы даже не сказали мне, кем была девчонка-рабыня. Почему вы в ней так заинтересованы? Кто она для вас?
Повисла долгая напряженная пауза. Я отступила на шаг – кто бы сейчас ни находился в комнате с Комендантом,
– Ах, Керис. Занималась этим в свободное время, так понимаю? Узнавала про нее? Кто она… кем были ее родители…
– Выяснить это оказалось довольно просто после того, как я поняла, что искать.
– Девчонка – не твоя забота. Я устал от твоих вопросов. Маленькие победы сделали тебя дерзкой, Комендант. Как бы они не сделали тебя глупой. У тебя есть приказы. Вот и исполняй их.
Я отпрянула, спрятавшись как раз тогда, когда Комендант вышла из комнаты. Она прошествовала в коридор. Я подождала, когда стихнут шаги, затем вышла из-за угла и лицом к лицу столкнулась с ее собеседником.
– Ты подслушивала.
Меня тотчас прошиб холодный пот, и я схватилась за рукоять меча. Стоявший передо мной казался обычным человеком в простом одеянии. Его руки были облачены в перчатки, а низко надвинутый капюшон прятал лицо в тени. Я немедленно отвела взгляд. Первобытный инстинкт требовал бежать от него прочь. Но, к своему ужасу, я обнаружила, что не могу двинуться с места.
– Я – Кровавый Сорокопут. – Не сумев произнести это с надлежащим напором, я, во всяком случае, расправила плечи. – Я могу подслушивать везде, где пожелаю.
Человек поднял голову и повел носом, как будто принюхиваясь ко мне.
– У тебя есть дар, – изрек он с легким удивлением. В его голосе, казалось, таилась сама тьма, и я невольно вздрогнула. – Исцеляющий дар. Его пробудили ифриты. Я его чувствую. В нем есть белый цвет и синева зимы, а еще зелень ранней весны.
Проклятье. Я хотела забыть о странной оживляющей силе, с помощью которой вылечила Элиаса и Лайю.
– Не знаю, о чем ты. – Солдат-маска внутри меня взял верх.
– Он погубит тебя, если не будешь осторожной.
– Откуда ты знаешь? – Кто этот человек – и вообще, человек ли он?
Он поднес руку, обтянутую перчаткой, к моему плечу и неожиданно высоко для его глубокого хриплого голоса по-птичьи пропел одну ноту. Огонь опалил все тело, я стиснула зубы, чтобы не вскрикнуть.
Но когда жар стих, раны стали болеть намного меньше. Человек указал на зеркало, висевшее на дальней стене. Синяки на моем лице не исчезли, но стали заметно светлее.
– Знаю, и все тут. – Существо будто и не заметило моего потрясения. – Ты должна найти учителя.
– Хотите им стать? – Я, верно, сошла с ума, раз сказала такое, но он издал странный звук – должно быть, смех.
– Я – нет. – Он снова принюхался, как будто размышляя. – Возможно… когда-нибудь.
– Что… кто вы?
– Я – Жнец, девочка. И я пришел собрать то, что принадлежит мне.
Тут я осмелилась посмотреть ему в лицо. Это было ошибкой, потому что вместо глаз у него сияли звезды, точно огни ада. Когда он встретил мой взгляд, меня охватил приступ острого одиночества. Нет, даже не просто одиночества. Я чувствовала себя полностью раздавленной, как будто меня лишили всего. Отобрали и уничтожили всё, что было мне дорого.
Во взгляде существа таилась разверстая бездна. Все заволокло красным туманом, и я отшатнулась, осознав вдруг, что смотрела не в его глаза, а в свое будущее. На миг я увидела то, что грядет: боль, страдания, ужас. Все, кого я люблю, кто важен для меня, тонут в собственной крови.
9: Лайя
Разбойничий Привал поднимался в небо, точно огромный кулак. Он осквернял горизонт, а мрак окутанной туманом пустыни в его тени становился еще непрогляднее. Со стороны Привал выглядел спокойным и безлюдным. Но солнце давно село, и зрение могло подвести. Глубоко в трещинах-лабиринтах гигантской горы Привал кишел отщепенцами Империи.
Посмотрев на Элиаса, я увидела, что капюшон у него соскользнул. Я снова надела его. Элиас при этом даже не пошелохнулся, и от тревоги сердце оборвалось. Последние три дня он то приходил в себя, то опять терял сознание, но последний приступ был особенно сильным, и обморок, последовавший за ним, длился больше суток. Так долго еще ни разу не было. Я не разбиралась в медицине так хорошо, как Поуп, но даже мне стало понятно, что это скверно.
Раньше Элиас, по крайней мере, что-то бормотал, и казалось, что он борется с ядом. Но за последние несколько часов он не произнес ни звука. Скажи он хоть слово – я была бы счастлива. Даже если бы он вновь заговорил об Элен Аквилле и ее голубых как океан глазах. Тогда, услышав от него эту фразу, я неожиданно огорчилась.
А теперь он ускользал, но я не могла этого допустить.
– Лайя, – позвал Элиас, и от удивления я чуть не упала с лошади.
– Слава небесам. – Я оглянулась и заметила, что его кожа посерела и высохла, в светлых глазах – горячечный блеск. Он посмотрел вверх на Привал, затем перевел взгляд на меня.
– Я знал, что ты довезешь нас сюда.
На миг он стал прежним: теплый, полный жизни. Он посмотрел на мои потрескавшиеся пальцы – сказались четыре дня, что я ехала, почти не выпуская поводьев – и взял ремни у меня из рук. Первые несколько секунд он держал поводья неловко, стараясь не касаться меня, как будто я могла обидеться на его близость. Поэтому я откинулась назад, прислонившись к его груди, и почувствовала себя в эту минуту безопаснее, чем во все минувшие дни, как будто внезапно облачилась в броню. Он расслабился и опустил руки на мои бедра, отчего у меня по позвоночнику пробежала легкая дрожь.
– Ты, должно быть, вымоталась, – пробормотал он.
– Я в порядке. Поверь, легче десять раз стащить тебя, такого тяжелого, с лошади и усадить обратно, чем иметь дело с Комендантом.
Его смешок был еле слышен, и все же от этого звука меня будто отпустило напряжение. Он направил лошадь к северу и, пришпорив, пустил ее в галоп, пока тропа не стала подниматься вверх.
– Мы близко, – сообщил он. – Едем к скалам, которые чуть севернее Привала – там полно мест, где ты сможешь спрятаться, пока я хожу за теллисом.