Фактор аннигиляции
Шрифт:
Вершина холма во Внутреннем городе была срезана, город оказался на ровной местности. В отличие от него Старый город сохранил свой первоначальный рельеф, дома стояли безо всякой планировки, более органично. Джандрак смотрел на беспорядочную массу зданий, в большинстве своём старых и обветшавших, высотой всего до двадцати этажей (если не считать нескольких экспериментальных построек — массивных тусклых блоков высотой в тысячу двести футов, рассчитанных на десять тысяч человек каждый). Слева от него весь город как бы спускался в долину, окутанную смогом.
Город простирался на многие мили, уходя
Джандрак спустился по холму. Свою машину он оставил по ту сторону стены, — на ней были опознавательные знаки его подразделения, — и после короткой прогулки сел в общественный транспорт, большие обшарпанные вагоны электрифицированной рельсовой дороги. Несколько миль он проехал, вглядываясь в покорные, худощавые лица попутчиков и наслаждаясь необычностью ситуации. Затем вышел, прошёл в боковую улочку и свернул в узкий проход, приведший его во дворик, обрамлённый пятью ярусами балкончиков. Здесь он уверенно просвистал легкомысленный мотивчик и стал ждать.
Скоро открылось окно, и Рондана перегнулась через подоконник, улыбаясь ему. Он услышал учащённый ритм своего сердца и улыбнулся в ответ. Через минуту она появилась внизу и впустила его. Пройдя пролёт по шаткой лестнице, они оказались в комнате. Она рассмеялась, когда он плюхнулся на кровать и мягко потянул её, усадив рядом.
Рондана была молодой женщиной с приятным, счастливым выражением лица и лёгким характером. Сравнивая её с женщинами своего круга, с их правильными чертами лица и высокомерием, Джандрак отдавал предпочтение этой девушке из низших слоёв, считая её настоящей женщиной (а их разрисованными куклами).
Она внезапно выпрямилась:
— Наверху живёт старушка, она очень больна.
— Да?
— Не посмотришь ли ты её? — попросила Рондана.
— Но чем я могу помочь? Я не врач.
Девушка встала и вышла из комнаты, как будто не слыша его. Он неохотно последовал за ней по лестнице — один этаж, два этажа, освещённые только закопчеными окнами. Пару раз она оборачивалась, чтобы убедиться, что он идёт за ней.
Они вошли в квартиру Гудвуман Гровум, которая оказалась запущенной, убогой; Джандрак понял, что точно такая же у Ронданы, и смотрелась она уютной и удобной; здесь же стоял запах нищеты.
Женщина, постанывая, лежала на кровати и выглядела старой, очень старой. Джандрак рискнул подойти поближе. Она выглядела слишком бледной и казалась зеленоватой, у неё был приступ лихорадки. Джандрак в этом ничего не понимал: люди его класса не знали таких болезней.
Он смотрел на пожилую женщину, находящуюся почти без сознания: ей, должно быть, уже пять или шесть сотен лет…
Джандрак спохватился, — ей не было пятисот. Не было даже и сотни. Он почувствовал неловкость, осознав, что Рондане двадцать, а ему, — при том, что он выглядел не старше, — восемьдесят, примерно столько же и этой женщине на кровати. Огромная разница в качестве медицинского обслуживания давала низшим слоям серьёзный повод для недовольства; продолжительность жизни разных слоёв соотносилась примерно как четыре к одному.
— Она умирает, — сказала Рондана.
— Что будем делать?
— Ей нужен врач.
— Ну так вызови,
Рондана колебалась:
— Ты заплатишь? — тихо спросила она.
— Да, конечно, — кисло улыбнулся Джандрак.
Она ушла звонить по видфону в больницу. Тем временем он оставил эту несчастную квартиру и вернулся в уют внизу; ему испортили визит: ведь ему нужно было развлечься и отдохнуть, а его окатили холодной водой социальных проблем.
Он сидел на кровати Ронданы, глядя в окно на пыльный дворик. Политический столкновения благородных домов не имели здесь никакого значения, уступив место другой, более приземлённой реальности. Какая истина лежит в основе интриг, бесконечных манипуляций ради власти? А какова роль несчастной женщины, умирающей в обветшалом доходном доме, лишённой даже солнечного света, заливающего планету?
Джандрак нахмурился, отгоняя непрошеные мысли. Даже если все так плохо, никто ничего с этим поделать не может. Политическая наука показала, насколько это невозможно — обогатить бедных; столетия назад она развенчала доктрину социального равенства, являющуюся теперь антигосударственной. Неизбежность полярности богатства и нищеты — это закон природы, и никакой научный прогресс его не изменит.
Через час после их близости с Ронданой приехала скорая помощь и забрала Гудвуман Гровум. Он подписал обязательство оплатить расходы; сумма, для него незначительная, но в Старом городе это была цена самой жизни.
Вздрогнув, он представил себе, во что превратится Старый город, если сюда придёт Пятно.
Далеко в космосе Пятно должно было наткнуться на усиленную Джандраком линию скольжения примерно через месяц. Однако, не прошло и двух недель, как боевой корабль, посланный принцем Переданом, вернулся в Сморн.
Собственно говоря, к Пятну он и не приближался: в этом не было необходимости, и это было рискованно, так как в регионе работали исследовательские группы. Но, перехватив посылаемые ими сообщения, он получал всю необходимую информацию.
В холодной ярости читал Передан эти доклады. Пятно продвигалось не к Сморну и даже не в этом направлении. Его путь пролегал под углом в сто тридцать градусов, то есть почти в противоположном направлении.
«Так что этот щенок всё же пытался меня надуть! — подумал он. — Опять грязные выходки Максима!» Суть плана была понятна: пока Передан эвакуировал бы свой лагерь, Максим мог бы воспользоваться его временной уязвимостью и нанести уничтожающий удар.
— Вот тебе и дом Саннов!
Коттедж хроникёра Грэйма Либера ютился под кроной гигантского мутировавшего дуба в уголке одного из парков с искусственным ландшафтом, которые были разбросаны по Внутреннему городу. Однажды вечером, примерно в то же время, когда Передан осознал его предательство, Джандрак решил посетить этот домик, уверившись сначала в отсутствии слежки.
Луны над головой и огни города придавали парку таинственности, высвечивая отдельные уголки. Джандрак приближался к коттеджу, дубовые листья шириной в ярд склонялись к нему, создавая живописную рамку для коттеджа и заслоняя свет из окон.