Фактор страсти

Лэнг Кимберли

— Я верю, что вы говорите правду, утверждая, что это не ваша идея. Кстати, передайте — Кирби, да? — что человек, с которым он сыграет эту шутку в следующий раз, может не проявить понимание.

— Значит ли это, что вы не собираетесь заявлять в полицию?

Попасть в полицию за нарушение общественного порядка, что часто случалось с манифестантами, — это одно. А удержание сына сенатора против его воли — совсем другое. И ни один судья не поверит, что она просто невинная жертва.

— Я не собирался это делать.

Страшный груз свалился

с ее плеч.

— Спасибо. Обещаю, что лично сверну Кирби шею за эту выходку.

— Я не могу понять, чего он хотел этим добиться.

— Это привлекло ваше внимание, правда? — (Брейди удивленно посмотрел на нее.) — А знаете ли вы, как тяжело привлечь чье-либо внимание в этом городе? Особенно если вы — не важная шишка.

— Могу себе представить. Но надевать на людей наручники…

Эспин не собиралась скрывать раздражение:

— Нам постоянно твердят, что мы должны принимать участие, но мы видим, что на самом деле никто этого не хочет. Нам говорят, что наш голос будет услышан, но, похоже, никто не хочет нас слушать. Это касается не только выступления нашей организации. Многие из нас — активисты с давних пор, и они поняли, что на самом деле никому не интересно, что мы хотим сказать.

Брейди медленно кивнул:

— Могу представить, как это тяжело.

— Это не просто тяжело! — выкрикнула Эспин, возмущенная его покровительственным тоном.

— Но протест не открывает пути к взаимопониманию. Он очень скоро превращается в соревнование «Кто может прокричать громче».

— Но, — парировала она, — нам остается надеяться, что, если мы будем кричать достаточно громко и достаточно долго, кто-нибудь все-таки нас услышит. Необходимо, чтобы нас услышали. Вы видели, что делают высокогорные шахты с Аппалачами? А как выглядит лес после того, как вырубят деревья? Вы когда-нибудь счищали нефть с морских птиц? — (Брейди покачал головой.) — А я — да. Конечно, это не оправдывает Кирби, но я понимаю, чего он хотел.

Некоторое время Брейди хранил молчание, и Эспин начала беспокоиться. Может быть, она зашла слишком далеко?

— Я поговорю о вас с Льюис. Я не берусь устроить вам встречу с сенатором, но возможно — только возможно, — мне удастся сделать так, чтобы вас принял кто-нибудь из его людей.

— Вы это сделаете? — Слово «потрясение» даже отдаленно не могло описать ее состояние.

— Непременно. Но не из-за этой пакости, — добавил он. — Не хочу, чтобы кто-нибудь принял это на вооружение.

— Конечно нет. Спасибо вам.

Выражение его лица смягчилось, в зеленых глазах появилась опасная теплота.

— Я ничего не могу гарантировать, но человек столь страстный и искренний, как вы, заслуживает, чтобы ему дали шанс.

Ух! Эспин не знала, что поразило ее сильнее — то, что она сумела-таки кое-чего добиться, или что Брейди Маршалл считает ее страстной и искренней. Его комплимент потряс женщину до кончиков пальцев.

Она видела Брейди по телевизору, когда он выступал вместе с отцом, и он всегда выглядел неприступным. Но этот человек был не тем, кем казался. Когда он опять ей улыбнулся, потрясение перешло в дрожь.

Эспин кашлянула:

— Я, хм…

Но тут вернулся Ричардс, и опасность, что она выпалит какую-нибудь глупость, миновала.

— Нам редко приходится ломать наручники, так что я не привык иметь с этим дело. — Полицейский показал огромные кусачки.

Брейди встал, засучил рукав пиджака и расстегнул манжет рубашки.

— Кто первый? — спросил Ричардс.

— Сначала дама. — Брейди положил их руки на середину стола. — Эспин?

Эспин подняла рукав майки и отодвинула браслеты подальше от запястья:

— Не уверена, что хочу быть первой. Я люблю свою руку.

Несмотря на предупреждение, полицейский Ричардс орудовал кусачками очень ловко, и вскоре ее запястье было свободно. Эспин потерла красный круг на коже. Между тем было освобождено и запястье Брейди.

Он немедленно пожал руку полицейскому. Совместное времяпрепровождение закончилось, и Брейди опять принял суровый вид неприступного бюрократа, с которым Эспин ехала в лифте. Это было поражение…

— Спасибо. Если вам от меня ничего не нужно… — (Полицейский покачал головой.) — До свидания, Роберт. Эспин, мне было… интересно познакомиться с вами.

— Мне тоже. Надеюсь, сегодня с вами больше ничего не случится.

И Брейди ушел, а комната показалась большой и пустой.

— Всего доброго, офицер…

— Не торопитесь.

Через тридцать неприятных минут Эспин смогла наконец уйти. Предупреждения полицейского Ричардса еще звенели у нее в ушах; этот человек явно был против инцидентов на своей территории.

Большинство протестующих разошлись. Осталась небольшая группа во главе с Джекки, председателем «Инициативы планеты людей» и организатором митинга, но и они успели растратить энергию.

Эспин, сходя со ступенек, помахала им рукой, и Джекки пошла через улицу ей навстречу:

— Я все сняла. Это было замечательно. Твои родители будут гордиться.

— Ты думаешь?

— Уверена. Я выложу видео в Интернет, а ты можешь послать им ссылку.

— Они все еще поправляют здоровье на Гаити. И не всегда могут добраться до Интернета.

— Ну, тогда покажешь им потом. Первый подвиг их девчушки. — Джекки подняла маленькую видеокамеру. — Ну, Эспин Бридлав, каково это — протестовать в наручниках?

Эспин нахмурилась:

— Все не так, Джекки. Это была глупая выходка. Кирби поступил необдуманно.

— Но ты привлекла внимание. Это отличный первый шаг.

— Может быть. А может, и нет. Но у меня появилась надежда: когда-нибудь кто-нибудь выслушает нас. Это все, чего я хочу. — (Джекки подняла брови.) — То есть, — поспешила поправиться Эспин, — это начало пути к тому, чего хотим все мы. Чтобы кто-нибудь выслушал нас.

Джекки выключила камеру:

— Иди домой. Ты сегодня хорошо поработала.