Фактор внешности
Шрифт:
Но что бы я ни планировал, нужно подождать до утра. Пока я не сомневался — никто не знает, что я был в доме Казановы. Ведь я побывал на его вечеринке, и никто не подозревал о моих намерениях.
Когда я вернулся домой, обнаружил два сообщения от Зули. Вообще-то она звонила не менее восьми раз. Можно было не удивляться такой навязчивости: она всегда искала меня в ситуациях, когда у нее возникали проблемы. Но сообщения я прослушивать не стал, а сразу перезвонил ей.
Она сняла трубку.
— О,
— Да, дорогая, я перезвонил тебе, потому что увидел твой номер на автоответчике. Все в порядке?
— Все прекрасно, конечно. А как ты?
Вопрос поставил меня в тупик. Не означал ли он, что она подозревала меня и проверяла мою реакцию? «Как ты?» Она никогда не спрашивала меня об этом, ее это просто не интересовало.
— Я в порядке. Все отлично.
Она слушала меня молча.
— Но ты мне звонила… несколько раз. Я же знаю.
— О, это так, ерунда. А как поживает Хелен?
Такого еще не бывало. Зули в жизни не интересовалась делами Хелен. Меня бы насторожил этот вопрос, даже если бы она задала мне его в состоянии сильнейшего наркотического опьянения, — Зули вообще не проявляла интереса к кому бы то ни было, кроме себя. Когда родная бабушка умирала в больнице, она даже не пришла повидать ее.
— Хелен? С ней все хорошо.
— Ты скучаешь по мне, Чарли?
— О, я все время думаю о тебе!
— А как ты считаешь, Хелен скучает по мне?
— Если честно, она очень занята и… у нас почти не было времени поговорить… о тебе.
Она опять замолкла. Я слышал, как кто-то рядом с ней разговаривает приглушенным шепотом.
— Так что случилось, Зули? Что-то с Казановой?
— О, я не знаю. Когда я работала с тобой и с Хелен… я всегда понимала вас. А с ним… не знаю, что меня ждет в будущем.
Возможно, в ее словах было правды больше, чем ей хотелось, поскольку происшествие в доме Данте не могло не сказаться и на ее отношениях с ним.
— Ну, может быть, ты слишком сурово поступаешь с ним, — я тихо рассмеялся, — стараешься слишком уж жестоко наказать его…
— О, Чарли, разве я наказывала тебя? Разве я чем-то обидела тебя? И как я могла бы… ведь ты всегда был таким душкой…
— Ладно, не бери в голову, я всего лишь выполнял свою работу.
— И все-таки я надеюсь, что это было не только твоей работой, а чуть большим…
Я вновь услышал мужской голос, похожий на голос Оу-Джи.
— Казанова с тобой? — спросил я.
— Вовсе нет. Чарли, ну скажи, ты не думаешь, что Хелен когда-нибудь захочет взять меня обратно?
— Зули, я не думаю, что это случится. Ты сама говорила, что Данте сделал тебе предложение, от которого нельзя отказаться.
— А если я имела в виду, что он меня шантажировал… ты никогда об этом не думал… он ведь способен и на такое…
— Правда? Я не знал, что ты способна чего-то бояться.
Я наслаждался этой двусмысленной вербальной игрой в подкидного дурака.
— Это я только внешне такая самоуверенная, а в душе просто маленькая девочка…
— В таком случае ты прекрасно это скрываешь…
Кто-то снова громко заговорил рядом с Зули. Теперь я уже не сомневался, что слышу голос Оу-Джи, особенно когда он крикнул: «Положи трубку, сучка ты эдакая!»
— Кто это?
— Никто, я стою на обочине шоссе.
— Вообще-то ты никогда не стоишь у дороги.
— Между прочим, Чарли, я очень расстроена и хотела сказать, что ты должен вернуться ко мне… Я очень скучаю. Ты мой единственный бойфренд, которому я была по-настоящему небезразлична… ты заботился обо мне…
— Неправда.
— Правда!
— А как же Казанова? Ты лучшая из его моделей!
— Я просто так связалась с ним, а не по любви…
Зули не смеялась, когда мы беседовали. И теперь я даже знаю почему — потому что в это время Оу-Джи закапывал тело Казановы неподалеку от бассейна под деревом, как раз в том месте, где застрелил его. Там же тело и было впоследствии обнаружено полицией.
Разумеется, гибель Казановы влекла за собой серьезные последствия. Для Зули его смерть означала конец карьеры. Между Оу-Джи и Данте никогда не существовало дружеских отношений, при встрече они даже не обменивались ритуальным поцелуем, и вряд ли Оу-Джи пришел в восторг, обнаружив, что получал ласки в тот роковой вечер не от девушки, а от Казановы.
И, что еще хуже, у меня появилось большое сомнение в том, что маска Оу-Джи действительно так уж тщательно закрывала его глаза и он ничего не видел. Оу-Джи не похож на человека, способного смириться с тем, что его дурачат. И хотя считает, что оральный секс не секс, и скорее всего, рассматривает эту форму удовлетворения просто как игру, его не слишком обрадовал факт участия в действе мужчины.
Что касается Данте, его положение было куда хуже, поскольку ему так или иначе пришлось бы признать, что он оказался жертвой собственной извращенности и глупости и вынужден был сосать член негра. Данте не был гомосексуалистом, но его пристрастие к садомазохистским играм привело к тому, что он, повинуясь требованию своей «госпожи», обслуживал мужчину, еще и наряженного как заправский гей.
Зули не ожидала, что Оу-Джи выстрелит Данте в спину. Должно быть, надеялась, что все сойдет за милую шутку. Я думаю, и сам Оу-Джи сделал это в порыве гнева, понимая, что как только подробности вечеринки на троих станут достоянием общественности, друзья перестанут здороваться с ним.