Фактор внешности
Шрифт:
НЕВЕСТА СЕВЕРИНА
Северин — вымышленное имя. На самом деле его звали Сеймур — имя, унаследованное от его дяди, богатого торговца мехом. Но когда он поступил в художественную школу, то решил, что станет Северином, поскольку это напоминает о песнях «Вельвет Андеграунд». Эта группа позаимствовала свое название из романа «Венера в мехах» Леопольда фон Захер-Мазоха, писателя, почти полностью забытого, зато давшего наименование целому направлению в художественном стиле и психологии секса. Но для Северина важно было то, что его имя будет звучать достаточно экзотично и мрачновато в восприятии всякого европейца.
Несколько лет спустя он поменял и фамилию.
Северин свято верил в силу фирменного знака. И в необходимость поддерживать неизменным и узнаваемым свой персональный стиль. Он даже одевался соответственно — носил шляпы, одежду темных тонов, плащи из ткани защитного цвета, мотоциклистские ботинки с отворотами. Северин черпал свои идеи в творчестве Уорхола, который ввел моду на солнечные очки, одежду, стилизованную под военную униформу, кожаные пиджаки и матросские рубахи, предопределившую вкусы целого поколения.
Северин хотел во всем походить на Энди. Быть богатым, знаменитым, гламурным, эксклюзивным… и обладать всем тем, чем обладал Уорхол. В рамках обыденной жизни ему было тесно, и он всячески стремился их раздвинуть. Характер постоянно провоцировал его продвигаться дальше, в глубь того мира, который сам изобретал и в который все сильнее верил. По сути, характер и был источником его безусловной гениальности.
Северин заслуженно считался великим модным фотографом. Настолько великим, насколько это возможно в нашем мире. Но его подлинные достижения были связаны не с фотографией, а с умением создать имидж модели. Это он играл роль бога мира моды, создавая образные мифы, которыми пестрели страницы журналов и рекламных буклетов и каталогов.
Он не творил девушек из ничего. Но, один раз взглянув на объект своих будущих усилий, мог точно составить идеальный портрет, в соответствии с которым затем трансформировал обычную или даже заурядную внешность посредством прически, макияжа, одежды, превращая очередную Золушку в мегазвезду. Я склонен все же считать его настоящим художником, пусть даже ни одна художественная академия и не готова была признать его достижения. Высоким современным искусством он очень мало интересовался, поскольку находил его слишком претенциозным, выхолощенным и бесполезным. Втайне он верил, что, создавая нечто в сфере массового потребления, обеспечивая удовлетворение общечеловеческих чаяний и желаний, он творит искусство гораздо более ценное, нежели картины, повисающие мертвым грузом на стенах музеев.
Грешная троица Роттвейлер — Кара, Сьюзан и Зули — это его творения. Он сделал из них, простеньких и наивных школьниц, настоящих суперзвезд. Не только создал — фотографии, которые превратили их в знаменитостей и принесли им огромные доходы. Северин сотворил их сознание. Он определял, какой длины и какого цвета должны быть у них волосы, и хотя не обязан был подыскивать им бойфрендов или советовать соглашаться на ту или иную работу, мог позволить себе делать и то и другое. Что интересно, модели нередко слушались его беспрекословно.
Северин располагал неслыханным влиянием. Например, он мог уговорить девушек отказаться от работы с Роттвейлер и перейти в другое агентство, но ни за что не стал бы делать это, поскольку слишком любил Мисс и прекрасно понимал, что никто столь высоко, как она, не ценит его талант. Он мог также уговорить Роттвейлер не брать на работу меня. Думаю, Мисс сама предусмотрительно направила меня к нему, чтобы узнать его мнение. Она ему доверяла и хотела, чтобы некоторое время он понаблюдал за мной и вынес свой приговор. И он действительно присматривался ко мне довольно долго, вероятно, втайне потешаясь над моей неуклюжей манерой держаться и неосведомленностью по части всего, что составляло основу фэшн-индустрии. Порой он хихикал надо мной вместе с девицами или со стилистами, но чаще был необычайно любезен. И, самое странное, я заметил, что очень хотел заслужить его одобрение. Я хотел ему понравиться.
Однажды я признался Роттвейлер: мол, подозреваю, что он меня недолюбливает.
— Вздор! — возразила она. — Если бы ты ему не понравился, он ни за что не согласился бы с тобой еще раз видеться. Перед тем, кто ему не по душе, он раз и навсегда захлопывает дверь. И потом, девушки сразу бы от тебя отвернулись. Для них очень важно мнение Северина. А они вьются вокруг тебя. Я же знаю. Не забивай голову такой ерундой, он о тебе хорошего мнения.
Северин не был счастлив, несмотря на талант и признание. Его ненавидели. Он был окружен завистью других фотографов, обвинявших его в плагиате или техническом несовершенстве произведений. Северина ненавидели модели, которые не могли добиться фотосессии. Ненавидели любовники моделей за то, что он советовал девушкам избавляться от бойфрендов, мешающих карьере. Ненавидели и клиенты, которых бесили его запросы и требования. Но на самом деле почти все ненавидели его лишь за то, что он завоевал себе право делать то, что хотел, и фотографировать так, как хотел, и тех, кого хотел, посылая к черту остальных.
Как-то раз я сидел рядом с Зули, вдруг заговорившей о том, что Северина ненавидит один известный фотограф. Северин молчал некоторое время, но затем вдруг возразил:
— Между любовью и ненавистью грань очень тонка!
Это были слова из песни, вроде бы ничего не значащие, но меня поразила красота его голоса и печаль, которая в нем прозвучала. В ту минуту я понял, что за экстравагантными нарядами, длинными волосами и гримом Северин скрывает ранимую душу, которую я мог бы считать родственной.
Но в обвинениях в плагиате, которые я упомянул, была определенная справедливость. Его работы были сверхталантливым плагиатом. Многие его фотографии были узнаваемы по стилю, который он заимствовал у кого-нибудь другого. В конечном итоге даже в современном искусстве процветали только те, кто умел комбинировать стили. Стили были узнаваемы, зарекомендованы требованиями рынка, и нужно было только иметь смелость привнести в них что-то новое, что-то свое.
У Северина этой смелости хватало. Но надо отдать ему должное: он не стремился фотографировать исключительно ради славы и денег. Фотография была его жизнью, его страстью. Некоторые снимки были выполнены в стиле ретро, поскольку он увлекался старыми работами, собирая их всюду, где они ему попадались. Северин обладал феноменальными знаниями, позволяющими ему при одном взгляде на фотографию сразу определить ее автора и модель, которая на ней изображена. Не сомневаюсь, что он знал досконально всю историю модного фото, от самых первых редких снимков в журналах до бесконечного разнообразия современного фэшн-арта.
Позднее я убедился в том, что Северин доверял мне и даже, наверное, любил. Выяснилось это неожиданно. Северин и грешная троица летели в Майами на благотворительный показ мод, все собранные средства от которого должны были поступить в фонд борьбы со СПИДом. Сьюзан предложила мне сопровождать их. У Северина, как я думал, имелся собственный самолет. На нем мы и должны были отправиться, провести несколько часов на показе и тут же прилететь обратно.
Я чувствовал себя неловко, полагая, что это из-за меня они вернутся слишком быстро.