Фактор Z (сборник)

Коллектив авторов

Ждем. У Светы глаза на мокром месте, Мама не знает, куда себя деть, Аленин папа, Михаил, курит, выпуская целые облака дыма. На кладбище тихо и промозгло. Правильная погода для прощания.

Возвращается Алена. Хозяин мягко гладит пальцы подруги, та всхлипывает. Молча садится с родителями в машину. Мы медленно идем к остановке. По дороге никто не говорит ни слова, только Андрей как-то странно смотрит на меня и барабанит ногтями по обложке диска.

Дома тихо разбредаемся по комнатам. Хозяин будто через силу включает компьютер. Словно каждое движение непомерно

тяжело, каждая мысль как камень, который надо закатить в гору. Компьютер работает, но Андрей просто сидит и смотрит сквозь горящий экран. А потом звонок разрывает угрюмую отрешенность семьи.

Я слышу Мамины шаги в коридоре, извечный вопрос «Кто там?» Открывается дверь, и мужской голос взволнованно произносит:

— Здравствуйте. Я по объявлению.

— Извините, я не давала никакого объявления, — растерянно откликается Мама.

— Но на сайте указан именно этот адрес…

— Погодите, на каком сайте?

Хозяин будто ото сна проснулся, смотрит на меня сияющими глазами, улыбается:

— Зомби, пойдем быстрее в коридор!

Ну, пойдем.

— Да, все правильно! Это я дал объявление.

На пороге стоит мужчина средних лет, широкоплечий, чуть располневший, с гладкими рыжеватыми волосами, собранными в хвост. Он останавливает взгляд на мне, и что-то обрывается внутри.

Время замирает, остаются только эти черты, совсем другие, но до боли знакомые.

— Ыг… Ыгррр… — силюсь я сказать такое короткое и такое важное слово.

— А ты совсем не изменился, Никитка, — говорит брат и крепко обнимает меня.

(х__х)

D.S

СИЛЬНЕЕ СМЕРТИ

Не люблю ночные смены в ветклинике — пусто и тоскливо. Тихо, как в морге. Хочется включить кофейный автомат, пусть хоть немного погудит, но от кофе уже тошнит. Ночью посетители — редкость. Обычно это экстренные случаи или приступы беспричинной паники. Хорошо, если люди адекватные, а то ведь иногда приходят совсем странные личности. Можно подумать, три часа ночи — идеальное время, чтобы почистить питомцу зубы или задать пару ниочёмных вопросов, на которые прекрасно ответит здравый смысл.

Мигнули лампы на потолке, раздался звонок. Всегда так — подменяешь администратора на пять минут — то освещение барахлит, то обязательно кто-нибудь явится. Пришлось встать и подойти к стеклянной двери. За ней, вся нереальная в зелёном свете вывески, стояла девушка. Я повернул ключ, впустил посетительницу и застыл в изумлении. Вид у неё был, мягко говоря, чудной. Февраль, на улице даже мысли мерзнут, а она надела бальное платье с коротким рукавом, лёгкое и воздушное. Подол испачкался в грязи, пышные голубые юбки промокли, а корсаж с бантом выглядел настолько тугим, что казалось, мешал дышать. Добавим к этому полтора метра роста, влажные спутанные каштановые волосы до талии, нездоровую бледность, покрасневшие глаза и тонкие губы фиолетового оттенка. В руках девушка держала нечто, завёрнутое в плед. У меня сразу возникла масса вопросов. Но вырвался только один:

— Вам не холодно?

— Я на машине, — ответила посетительница, глубоким, низким, чуть хриплым голосом, распространяя вокруг абсолютное спокойствие. Просто лайт-версия терминатора. — Вот.

Она протянула мне свёрток. Внутри отсыревшего пледа дрожал пёс — мелкий, кудрявый, грязно-белый, с жёлтыми висячими ушами. Вроде помесь мальтеза с пуделем. Таких в Америке считают модной дизайнерской породой «мальтипу», а на самом деле это обыкновенный метис.

Я подхватил свёрток и невольно уставился на руки девушки. Кожа от плеча до запястья была исписана чёрным маркером. Десятки кривых букв шли непрерывной цепочкой, заваливались набок, петляли и изгибались. Прочесть слова было трудно. Я разобрал лишь «зима», «второй» и «Эридан». Довольно несуразный набор.

В кабинете она осторожно поставила пса на стол, тот лёг и испуганно ударил хвостом по металлической поверхности.

— У него перелом. Наверное, серьёзный, — сообщила незнакомка.

Осмотр показал: кобель, около трёх лет, передняя лапа действительно сломана. Отломок кости торчит наружу, и без рентгена ясно, что придется собирать. Случай сложный, но для опытного хирурга не экстраординарный. Спица или пластина — решит сам. С меня антибиотики, капельницы и противошоковая терапия. К утру собака как раз будет готова к операции.

— Что случилось?

— Не знаю. Он не мой. Нашла на улице.

Ага, сердобольная девочка притащила очередного бездомного пса. Лет ей от силы восемнадцать — не больше. Если она не заберёт его, у нас зависнет ещё один бесхозный питомец. Рита не обрадуется.

— Как вас зовут?

— Анна.

— Послушайте, Аня…

— Нет, — мотнула она головой. — Не Аня. Я — Анна.

— Извините, — осёкся я. Надо же, такая маленькая, и такая важная. — Вы понимаете, что это уличная собака?

Пёс робко завилял хвостом и лизнул мой палец.

— Не подлизывайся, — улыбнулся я. — У тебя вполне может быть бешенство.

— Я оплачу любые анализы, — заявила Анна.

Радикальный подход, учитывая, что прижизненной диагностики бешенства не существует. Точно удаётся выяснить только после смерти животного, причём на анализ отсылают голову. Но всё равно похвальное рвение. Чаще всего на меня смотрят пустыми глазами и канючат: «Доктор, ну собачке же больно. Сделайте что-нибудь». Если и соглашаться, то на свой страх и риск.

Анна решительно выпрямилась и спрятала руки за спину. Юбки качнулись, описав дугу. На мгновенье под ними мелькнула ножка, обутая в символическую туфельку на каблуке. Ого! И как она по снегу добежала? Машину ближе, чем в двадцати метрах не припаркуешь. И каблук высоченный. Какой у неё рост?

— Вы его потом заберёте? — Я кивнул на пса, тот заскулил, будто этот момент волновал не меня одного.

— Заберу! — ответила Анна, впервые повысив голос. Он звучал так же хрипло, даже эротично. Заслушаешься…