Фактор Z
Шрифт:
— Нам нечем крыть… Совершенно нечем всё это крыть… — нервно бормотал Авдеев, пошатываясь от усталости, когда мы выскочили на перекур. — В себя приходит сколько — процентов пять? А остальные безнадёжны… Только седатики, транкилизаторы… Чистые зомби! Я когда-то видел Белых Братьев, в начале девяностых, так эти ещё хуже…
Умолкнув, он затянулся, разом выкурив почти полсигареты. Выпустив облако дыма в сторону горы пустых бутылок из-под физраствора, он, уже спокойнее, сказал:
— Хотел вечером пойти на PLACEBO в Дворец Спорта… Чёрта-с два! Концерт отменили, там теперь
Я смотрел на бутылки от физраствора. Вспомнилось, как однажды я вколол визжащему от боли старику с раком кишечника ампулу хлорида натрия, и сказал, что это мощнейшее из существующих на Земле обезболивающих, Сработало! Дед заснул с блаженной улыбкой на измождённом лице. Конечно, все слышали о таких случаях, но видеть собственными глазами… Кажется, это называется…
— Плацебо, — прошептал я, и посмотрел на Авдеева.
— Тоже их слушаешь? Крутая тема, скажи? — устало улыбнулся коллега.
— Да я не о группе! — отмахнулся я. — Знаешь, что такое эффект плацебо?
— Нет, я диплом купил в переходе, — усмехнулся Авдеев. — Ну, сахарные пилюли при ампутации, сила самовнушения, и всё такое…
— Юра, это же способ всё это прекратить!
— Ну да, конечно! — рассмеялся он. — Так и вижу, как эти психопаты, пуская слюну, проникнутся идеей исцеления. В терапии ребята уже пробовали — им хоть сибазон, хоть аминазин, хоть бензин коли, всё побоку. Разве что вырубит ненадолго…
— Да не для них! — крикнул я. Проходившая мимо медсестра вздрогнула, и метнула в меня яростный взгляд. — Это для всех остальных! Это вакцина, Юра!
— Но ведь это же не вирус, — ответил он. — Мы об этом знаем, и талдычим всеми известными способами, но никто не верит!
— Так и пусть не верят! Нужно признать это помешательство вирусом, и сразу же сказать: у нас есть вакцина, которая вас защитит!
Авдеев задумался.
— А что… Может сработать… Есть только одно «но».
— Какое?
— Мы с тобой — несчастные докторишки из обычной зачуханой больницы. Кто станет нас слушать?
— Если не послушают, придётся кричать громче, — ответил я, улыбаясь.
Отчасти Авдеев оказался прав. Тянулись драгоценные дни, пока идея с вакциной медленно ползла по бесконечной бюрократической лестнице… Идея с «признанием» вирусной этиологии эпидемии поначалу вообще вызвала ужас в верхах, но, по всей видимости, не мы одни пришли к такому решению, как единственно верному. Спустя неделю после того, как на юге началось безумие, в больницах началась массовая вакцинация против «Крымского вируса». Впереди были ещё долгие недели ожесточённых сражений с мародёрами и безумцами, но начало было положено.
Одна великая ложь победила другую.
«…ной проблемой остаются тысячи людей, не реагирующих ни на какую терапию, — ответил на вопрос журналистке лысый мужичок в белом халате. — Их держат в этих лагерях… Концентрационных, по сути своей, лагерях… Колят всё, что ни попадя, практикуют электросудорожную терапию, и даже массовый гипноз. Но процент излечившихся крайне низок, и происходит это в основном независимо от лечения, само собой. Это поразительно! Ничего подобного этой массовой истерии не случалось со времён Средне…»
Я переключил канал. Показывали рабочих на улице какого-то разгромленного города.
«…восстановление станет неподъёмной ношей для и без того скудного бюджета… Коррупция, связанная с международной помощью, приняла невиданный…»
Ещё щелчок.
«…продолжают сжигать тела погибших. По предварительным подсчётам, число погибших составило…»
И ещё.
Господи.
Это она.
— Скажите, Алина Николаевна… Как вы оцениваете итоги вашей… кхм… акции? После всех этих судебных тяжб, последовавших за обнародованием вами информации о начале «эпидемии», и гибели многих участников вашей творческой группы, выступивших в роли зачинщиков истерии…
— Блестяще, — сказала она, перебив ведущего, и улыбнулась. Какой же потрясающе красивой она была, сидя в студии, забросив ногу на ногу, в этом чёрном платье, как героиня какого-то старого нуара…
— Множество передовых арт-критиков назвали ваш перформанс величайшим событием в искусстве последних десятилетий, а гибель огромного количества людей и чудовищные разрушения привели многих в ярость… Вас даже называют «Доктор Менгеле от искусства».
Алина смущённо улыбнулась.
— Испытываете ли вы какие-то… кхм… сомнения, по поводу этого… кхм… проекта?
Та же лёгкая улыбка.
— Это искусство. Я лишь помогла некоторым познать самих себя настоящих. За всё случившееся несут ответственность лишь те, кто это сотворил.
Я понял, что в последний раз видел её по телевизору во время одного из бесконечных судов, начавшихся после того, как она призналась, и предъявила доказательства своего «авторства»… Поначалу ей светило пожизненное, но грамотная работа лучших адвокатов, а также незримое присутствие, и заступничество влиятельного бизнесмена и мецената Бориса Островского, привели к постепенному развалу процесса. Алине впаяли огромный — в несколько миллионов — штраф, который благополучно выплатил фонд Островского «Арт-Армия». Сколько получила она сама, оставалось лишь догадываться.
— …ться вечная полемика о границе допустимого в искусстве, есть ли у вас планы на будущее? Какие-нибудь новые идеи?
Алина посмотрела в камеру, и на одно жуткое мгновение мне показалось, будто она видит меня.
Я непроизвольно вжался в кресло, и продолжал смотреть на экран, когда она, ослепительно улыбаясь, ответила:
— Думаю, пора пробовать выйти на мировой уровень.
Женя Степанов
ТРИ КОНТРАКТА МЭТРА ГАСТРО
Приспустив паруса, шхуна, медленно лавируя, входила в бухту. На палубе царила обычная в таких случаях суета, предшествующая выходу на берег. Десяток матросов в белых блузах укладывали такелаж, время от времени поглядывая на единственного пассажира. Он стоял на носу судна и внимательно рассматривал приближающийся город. Глубокие морщины, седые длинные волосы, развивавшиеся на ветру, говорили о его возрасте и лишь глаза цвета светлого ореха с живым блеском выделялись на непримечательном лице.