Фактор жизни
Шрифт:
Какое-то время ответом ему был только взгляд из-под вздрагивающих век; затем жестом Тому было предложено сесть.
Зал общины одной стороной открывался на море, но тут не было пути для бегства. На галерее, окружавшей зал поверху, разместился военный отряд – тридцать… нет, даже сорок человек. А на волнах покачивались два скиммера.
Том сел за хрустальный зеленый стол, ожидая, когда Кордувен заговорит. Солдаты первого ряда стояли достаточно далеко, что позволяло вести разговор достаточно откровенно.
«Ну и как же
И понял, что вслух задавать такой вопрос не стоит – здесь вряд ли ценили откровенность.
Когда он утром очнулся от похожего на транс сна, у него уже сложилось четкое понимание своей цели. Главная задача – чтобы эти люди ушли отсюда и навсегда оставили поселение в покое.
– Хотел бы я сказать, – Кордувен смотрел в сторону, на волны, – что, мне приятно снова видеть тебя, Том.
Он был бледнее, чем обычно: двухлетняя война наложила на него свой отпечаток.
Том процитировал:
– Лишь предвидение позволяет мудрому правителю и хорошему генералу нападать и побеждать, достигая того, что недоступно человеку обычному.
Кордувен не улыбнулся.
– В академии, – сказал он, – погружаясь в логотропную симуляцию Искусства войны, мы провели первые две декады полностью без сна. Мы наблюдали и прочувствовали сценарии битв, а налги учителя внедрялись к нам в мозг. – Он встал, стройный, как юная девушка, и напряженный, как натянутая струна, прошелся туда-сюда. – Так что не цитируй мне Сунь-цзы, мой друг.
Слова Тома были двусмысленны: он намекал на Оракулов, а сам Сунь-цзы подразумевал использование разведчиков; по его мнению, шпионаж лежал в самой основе войн.
– Однако ты нашел меня, – сказал Том, – благодаря слухам о нашей школе. Кому, интересно, удалось осознать значение этих данных из всего информационного потока? – Он сделал паузу. – Полагаю, комплимент надо сделать именно тебе?
И вдруг в его мозгу вспыхнуло: «Может быть, твой Бог – одно воображение. А может быть, и нет… – Золотистый огонь вспыхивает в глазах Ро. – Но мой – совершенно реален, это точно».
Смог ли Кордувен добраться до содержимого кристалла-транслятора и понять, в чем дело?
Том усилием воли заставил себя сосредоточиться на происходящем.
– Комплимент, говоришь? – Кордувен остановился перед своим стулом, положил руки на его спинку, потом убрал их и снова начал мерить шагами зал. – Может быть, может быть… Как бы там ни было, здесь – хорошее место для расположения гарнизона. Моя цель – иметь войска на последней страте каждого владения. Так почему бы не начать отсюда? – Он вперил в Тома пристальный взгляд, и веки его все так же подрагивали.
«Он все знает, – подумал вдруг Том. – Если не о кристалле, то о…»
У него пересохло во рту.
Что же сделает Кордувен с людьми, которые дали приют убийце его брата? В юные годы он бы не причинил им никакого вреда, но этот, доведенный до крайней степени
– Я осведомлен, – сказал Кордувен, – о тех обстоятельствах, при которых ты покинул свой народ. И это – единственная причина того, что ты еще жив. – Он подтолкнул в сторону Тома небольшой серебристый инфор. – На самом деле твои действия, видимо, помешали организаторам Бунта. Так что они тоже не испытывают к тебе никакой любви. Я имею в виду твоих бывших единомышленников.
Том перевел дыхание, стараясь держать себя в руках:
– Что такое Бунт?
– А-а-а… – Кордувен выдвинул стул и тяжело опустился на него. – Ты раньше знал его под названием Первая стачка, так ведь? Ты ведь собирался изменить мир, и это должно было случиться два года назад, ровно два года.
Том сидел, не шелохнувшись.
– Ну, что ж, – сказал Кордувен, – все очень даже изменилось. Мы сражаемся все эти два года, но уже в первый год я устал от кровопролития.
Том почувствовал легкий зуд и покалывание в несуществующей руке.
– Взгляни сюда! – Кордувен кивнул на инфор. – Посмотри, что ты сотворил. Все съемки примерно одного времени, двухлетней давности.
– Что там такое?
– Стандартный журнал наблюдений. Помимо всего прочего, там засняты многие подпольщики. Кое-что было воссоздано позже.
– Каким образом? Допросы?
Ответа не последовало.
Вокруг большие транспаранты. На левит-платформах, украшенных лентами, стояли причудливые скульптуры: гигантские грибы, фантастические звери. Все вокруг – во тьме, только горят свечи; туннель заполнен танцующими людьми. Карнавал Темного Дня.
– В знак благотворительности, – репортер говорит в парящий в воздухе шар-микрофон, – управляющий лорда Халдрагена раздает милостыню беднейшим гражданам.
В боковом коридоре, среди сидящих в изодранной одежде нищих, упитанный прислужник-альфа извлекает из вышитой сумки серебряные кредо-сливеры и раздает их.
Поодаль сидит согбенный от возраста и от нищеты старик, с повязкой на глазу, без пальцев на одной руке. Его неохотно пропускают вперед.
На мгновение нищие оцепенели: репортер просит вернуть пожертвования.
– Надо, чтобы я снова мог заснять… сделать крупный план… вот так… дегенераты полные!..
Наконец все заснято. Репортер спешит прочь, вдогонку за карнавальной процессией, а нищие начинают расходиться.
Точка съемки, с которой ведется наблюдение, не меняется.
Тело одного из нищих обрублено почти у талии, оно кое-как прикреплено к доске, и калека передвигается, отталкиваясь от земли руками. Альфа наблюдает за его передвижением, покачивая головой, остальные нищие равнодушно уходят.