Фактор жизни
Шрифт:
– Ну и крута! – сказала молодая женщина.
– Из меня, к черту, все нутро вышибла! – отозвался крупный, широкоплечий наголо стриженный мужчина. – Боже мой! А ведь такая кроха…
Под чьими-то шагами захрустел гравий, и появилась монахиня в черном одеянии. Рядом с нею шел маленький мальчик.
Ученики напряженно застыли.
– Будьте благодарны Богу, – монахиня вознесла перст к небу, – за то, что у вас такой учитель.
– Простите, сестра, – сказал широкоплечий.
– Может быть, вам никто
Ученики переглянулись: это было для них новостью.
– А теперь можно посмотреть, как тренируется Ро? – Лицо малыша светилось от радостного ожидания.
– Одну минуту. Дело вот в чем, – монахиня чуть улыбнулась. – Когда по вашим задницам бьет слепая седоволосая женщина, это неплохой путь, избранный Господом для того, чтобы внушить вам смирение. Бог благословляет вас!
Она взяла мальчика за руку и повела к зданию.
– Видели? – шепнул один из мужчин. – Крутые!.. Даже самая последняя из них.
Гуськом они погрузились в автобус УНСА и поехали в сторону Летной школы.
Отполированный деревянный кинжал, который держала в правой руке черноволосая девушка, тускло отсвечивал.
Девушка атаковала.
Безо всяких усилий седая женщина двинулась вперед, примерилась и пригвоздила руку девушки к земле. Затем они снова заняли свои начальные позиции, встав на колени, лицом друг к другу.
Девушке было девятнадцать лет. Обе были одеты в белые хаори и черные широкие хакама.
Они снова и снова отрабатывали формальный ритуал: вставание на колени и с колен, со свободными руками и с оружием в руках, а монахиня и мальчик наблюдали за ними с балкона. Затем двое зрителей ушли.
– Твое шиго наге становится лучше, – сказала седая женщина.
От сенсея такая похвала была большой редкостью.
– Спасибо, мамочка! – Черноволосая девушка улыбнулась. – Я никогда не стану таким мастером, как ты.
Карин коротко кивнула, признавая это. Ее дочь, видимо, права: девятого дана, как Карин Макнамара, ей никогда не достичь. Ну и что? У нее свои сильные стороны!
– До встречи, Дороти! – сказала она. Дочь поклонилась и вышла из зала.
После медитации Карин прошла через боковую дверь, ведущую в монастырь. Она никогда не видела простиравшийся внизу сад, но очень хорошо знала его на ощупь и по запахам; она улыбнулась, вдыхая холодный альпийский воздух, и с наслаждением почувствовала на лице теплые солнечные лучи.
Раздались гудки, и черноволосая девушка взмахнула рукой: голографический куб в центре ее спальни включился.
– Привет, Ро! – Экран
– Привет, дядя Чо! – Девушка сложила ноги в позе лотоса. – Мама по-прежнему зовет меня Дороти. И вокруг полным-полно этих чертовых монашек… Я преклоняюсь перед их распорядком жизни, но не перед их верой. И все еще жду результатов экзаменов.
Чоджун рассмеялся.
– А кроме этого, – спросил он, – все в порядке?
– Думаю, да, – усмехнулась Ро.
– А я читаю лекции студентам. – Чоджун шутливо поморщился. – Напрямую, в зале. Ты можешь этому поверить?
– Ты же обожаешь это, дядя Чо. Над чем ты сейчас работаешь?
– А вот над этим.
Изображение его лица уменьшилось и передвину лось в сторону, и все оставшееся пространство голограммы заняла текстовая решетка.
– «Самосознание N-мерного континуума»? – Ро увеличила изображение. – Что это?
Движения ее глаз невозможно было уловить.
– Будешь публиковать? – спросила она.
– Чтобы потерять свою должность? – Чоджун горько усмехнулся. – Пошлю без подписи.
– Все равно это произведет фурор. – Да уж, наверняка.
Чоджун Аказава получил степень доктора философии в Техническом университете, когда Карин возобновила здесь свою преподавательскую деятельность, а Ро исполнилось три года. Четыре года спустя, когда Карин и Ро переехали в Швейцарию, Чоджун уже примкнул к адептам становящейся популярной теории соединения, и его научная карьера определилась окончательно.
Ро убрала текст и увеличила изображение Чоджуна.
– Ты сообщишь мне, – попросил он, – когда тебе станут известны результаты экзаменов?
– Конечно, дядя Чо.
– Ну, я тогда отключаюсь. Передай привет Карин.
– Пока! – Ро послала ему воздушный поцелуй. Экран погас.
Поглощение.
Последние пылинки, уменьшаясь, очень быстро уходят в небытие. Вспыхивают багряные молнии, и корабль исчезает, испаряется, сливаясь со тканью мю-пространства.
Узор разворачивается, адаптируясь к новым структурам; изменения, повторяясь, происходят постоянно по всем уровням, подтверждаемые в бесконечно малую величину времени.
Нежизнь становится жизнью.
В реальном пространстве жизнь – это парадокс: ДНК производит белки, создавая тела, а также самовоспроизводится, создает собственные копии. Фабрика, которая одновременно является проектантом и создателем фабрик. Это совершенно необъяснимый круговорот – что раньше: курица или яйцо, копия или фабрика? – противоречие разрешается только тем, что запуск всего процесса производит внешний, фактор – РНК.
Но в мю-пространстве условия воспроизводства вполне самодостаточны.