Факторизация человечности
Шрифт:
Чита ответил без паузы:
— Нет.
— Почему?
— Потому что у метеоритов нет воли — в любой вселенной на Землю падают одни и те же метеориты.
— Хорошо, — сказал Кайл, — пусть один из них падает сегодня — не знаю — скажем, в Антарктиде. Я никогда не был в Антарктиде, и не собираюсь туда, но существует ли параллельная вселенная, в которой я всё-таки туда поехал и был убит этим метеоритом? И существует ли ещё семь миллиардов параллельных вселенных, в которых вместо меня отправился в Антарктиду каждый из ныне живущих людей?
— Многовато
— Именно. И в этом случае должен быть какой-то процесс фильтрации — нечто, что проводит различие между вообразимыми вселенными и правдоподобными, между теми, что мы можем просто представить себе, и теми, у которых есть реальные шансы на существование. Это могло бы объяснить, почему мы получили всего один результат в нашем эксперименте.
— Полагаю, вы правы, и… о!
— Что? — спросил Кайл.
— Я вижу, к чему вы клоните.
Кайл удивился; он и сам не был уверен, что знает, к чему клонит.
— И к чему же?
— К этике многомировой интерпретации.
Кайл подумал.
— А знаешь, ты, наверное, прав. Допустим, я нашёл бумажник с незаблокированной карточкой смарт-кэш с тысячей долларов на ней. И допустим, в бумажнике также водительские права, так что у меня есть имя и адрес законного владельца.
У Читы на консоли были две перпендикулярные цепочки светодиодов. Он мог включить вертикальную либо горизонтальную цепочку, чтобы изобразить кивок либо покачивание головой. Он кивнул.
— Так вот, — сказал Кайл, — согласно многомировой интерпретации всё, что может случиться двумя способами, и случается двумя способами. Есть вселенная, в которой я возвращаю деньги тому, кто их потерял, но также есть и вселенная, в которой я оставляю их себе. Так вот, если неизбежно существуют две вселенные, то какого же чёрта именно я не должен быть тем, кто заберёт деньги?
— Интригующий вопрос, и, не ставя под сомнение ваш моральный облик, должен сказать, что эта дилемма действительно находится в рамках возможного. Однако я подозреваю, что ваша обеспокоенность гораздо глубже: я подозреваю, что вы думаете о вас с Ребеккой. Даже если в этой вселенной вы не касались её, вы думаете, а не существует ли такой вселенной, где это произошло.
Кайл бессильно осел в своём кресле. Чита был прав. В этот раз, в виде исключения, проклятая машина оказалась права.
Человеческий разум — коварная штука. Одного только обвинения достаточно, чтобы заставить его работать, даже против себя самого.
А есть ли такая вселенная? Вселенная, где он на самом деле прокрадывался в комнату собственной дочери после полуночи и делал с ней все эти ужасные вещи?
Не здесь, конечно. Не в этой вселенной. Но в другой — в той, где он, возможно, не получил пожизненной профессорской должности, где его контроль над собственной жизнью ускользнул из рук, где он пил больше, чем следовало, где они с Хизер до сих пор с трудом сводили концы с концами — или где они рано развелись, или он остался вдовцом, и его сексуальность не находила нормального выхода.
Может ли существовать такая вселенная? Могут ли воспоминания Бекки, хотя и ложные в этой вселенной, быть истинными в другой реальности? Могла ли она получить доступ, вследствие какой-то квантовой аберрации, к воспоминаниям из параллельной вселенной, так же, как квантовому компьютеру оказывается доступна информация из других временных линий?
Или сама идея о том, что он мог надругаться над собственной дочерью, настолько же немыслима, невозможна, нелепа, как и идея о метеорите, падающем ему на голову в Антарктиде?
Кайл поднялся и сделал нечто, чего не делал никогда. Он соврал Чите.
— Нет, — сказал он. — Нет, в этом ты совершенно не прав.
Он вышел из лаборатории, и свет автоматически выключился за ним.
Возможно, думали некоторые, центавряне просто пропустили один день, который на их планете является праздничным, или чтобы подчеркнуть границу между разными частями послания. Если так оно и есть, то следующее сообщение должно прийти в 18:36 следующего дня, пятницы 28 июля.
Хизер провела большую часть этого 31-часового периода, общаясь с репортёрами; сообщения инопланетян внезапно снова стали главной мировой новостью. И «Си-би-си» сейчас вела прямой репортаж из её офиса.
Съёмочная бригада снабдила её большими цифровыми часами, прикрутив их скотчем к верхнему краю монитора. Они принесли с собой три камеры: одна всё время была направлена на Хизер, вторая на часы, и третья — на экран монитора.
На часах шёл обратный отсчёт. До предполагаемого начала очередного сообщения оставалось две минуты.
— Профессор Дэвис, — спросила ведущая, негритянка с приятным ямайским акцентом, — о чём вы думаете? Что вы чувствуете, ожидая прихода ещё одного сообщения со звёзд?
За последние тридцать с лишним часов Хизер уже в шестой раз выступала по телевизору, но вопросов, которые бы её обрадовали, пока не дождалась.
— Даже не знаю, — ответила она, пытаясь следовать данной её инструкции не смотреть прямо в камеру. — Я чувствую себя так, будто потеряла друга. Я не знала, что он говорит, но он был там каждый день. Я могла на него рассчитывать. Могла на него положиться. А теперь всё это разбилось вдребезги.
Говоря это, она подумала, смотрит ли передачу Кайл.
— Двадцать секунд, — сказал репортёр.
Хизер повернулась к монитору компьютера.
— Пятнадцать.
Она подняла левую руку со скрещёнными пальцами.
— Десять.
Послание не могло вот так завершиться.
— Девять.
Не могло подойти к концу.
— Восемь.
После всего, что было.
— Семь.
После этих десяти лет.
— Шесть.
Без ответа.
— Пять.
Без ключа.